Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Однако на практике все вышло иначе. Первые номера газеты выходили, главным образом, под редакцией Ключникова и Потехина. Лукьянов, насколько я помню, к тому времени не перебрался еще из Парижа, а Дюшен на 2 недели выбыл из строя вследствие болезни жены. После выхода второго номера газеты произошло убийство Набокова и покушение на Милюкова. Вы помните, какие фимиамы воскуряло «Накануне» в ряде статей покойному Набокову и заодно живому Милюкову. Трудно было отличить номера «Накануне» от номеров «Руля». Я в это время находился в Москве на партсъезде и не мог активно воспрепятствовать этому. Вернувшись же, не подымая склоки, так как поправить дело было все равно нельзя, и я утешал себя тем, что этими бестактными и неумными выступлениями газета, может быть, приобрела себе некоторый кредит и репутацию независимой у правых кругов эмиграции и тем, может быть, несколько упрочила свое материальное положение.

Немедленно после набоковских номеров Ключников уехал в Геную. Приступили к работе Лукьянов и Дюшен, и газета недели четыре шла ровно.

Но вот в мае месяце за полторы недели до конца Генуэзской конференции вернулся в Берлин Ключников. Его возвращение совпало с моментом низложения патриарха Тихона и арестами священников, а также с подготовкой врангелевского выступления. Необходимо было выступить с мотивированной защитой мероприятий соввласти в церковной области, а тов. Степанов требовал срочного опубликования разного рода документов и сообщений о Врангеле и поднятия шума по поводу предстоящего его выступления. Исполнить то и другое оказалось невозможным. Ключников поместил небольшую заметку (передовицей), в которой говорил, что соввласть под давлением общественного мнения рабочих Запада вынуждена была заявить, что не применит смертной казни по отношению к с-рам; необходимо не допустить, чтобы подобное же заявление по отношению к священникам было сделано также под давлением общественного мнения Европы, и поэтому надо самим по собственной инициативе сделать такое заявление. Таким образом, в этой заметке нарочито подчеркивалось, что заявление по делу с-ров сделано нами не добровольно, по чужому требованию и одновременно делалась попытка стеснить свободу действий соввласти в отношении священников. Когда Дюшен, Лукьянов и даже Потехин написали по церковному вопросу статьи, в которых солидаризировались с изъятием ценностей и выступлениями группы неоцерковников, Ключников наложил вето на все эти статьи (по конституции – при протесте одного из редакторов, статья не идет). Не лучше обстояло дело с антиврангелевской кампанией. Ключников противился напечатанию всякого рода заметок и сообщений, заявляя, что он не уверен в их правдивости и не может помещать непроверенных сведений и корреспонденций; причем тут же намекал, что они происходят от нашей разведки. Не пропуская никаких статей Дюшена и Лукьянова по поводу готовящейся авантюры, Ключников заявлял, что ему не нравится их тон, что «Накануне», как независимая политическая газета, может вести полемику с политическими противниками слева и справа, в том числе и с врангелевцами, лишь в совершенно спокойном и корректном тоне не как с вооруженными врагами, а как с идейными противниками.

В то же время он предъявил требование о включении в число сотрудников «Накануне» небезызвестного Колышко (Баяна). Когда остальные члены редакции категорически возражали, ссылаясь на то, что Колышко разоблачен как бывш[ий] сотрудник охранного отделения, Ключников настаивал, говоря[что] сотрудничество Колышко не вполне установлено, что Колышко письмом в редакцию опровергнет это обвинение и что у него (Ключникова) нет никакой уверенности в том, не служит ли Дюшен в большевистской разведке. А, по его мнению, между работой большевистской разведки и царской охранкой никакой принципиальной разницы нет.

Боязнь Ключникова проштрафиться перед правыми доходила до того, что в тот день, когда газету выпускал не он, и когда номер был уже сверстан, он тайно от очередного редактора поднялся в метранпаж и выбросил из сверстанного уже номера маленькую информационную заметку антиврангелевского характера.

Основные работники газеты – Кирдецов, Лукьянов и Дюшен – почти каждый день приходили ко мне и к тов. Степанову и говорили о невозможности совместной работы с Ключниковым. Тогда же мы узнали, что в самой группе «Смены вех» нет единства, что половина ее – Лукьянов, Бобрищев-Пушкин и Чахотин – не согласны во многом с Ключниковым, не верят его политической честности и искренности, не уважают его, как и вся эмиграция, и тяготятся его диктатурой, основанной на том, что он являлся распорядителем денег, данных Красиным на издание журнала «Смены вех». Тогда же я узнал факт, подтвержденный впоследствии и Садыкером, что уже в период издания журнала Ключников, находясь в Лондоне у Красина, прислал в Париж для напечатания в очередном номере журнала к годовщине расстрела Колчака статью хвалебного характера под заголовком «Светлой памяти Колчака». Статья эта была забракована остальными членами группы, что вызвало резкие протесты Ключникова. Все эти шатания Ключникова объясняются его полной беспринципностью и чрезвычайным честолюбием – желанием создать за границей и в России и сохранить за собою в будущем сменовеховскую партию под единоличным лидерством Ключникова.