Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Эти отношения с де Голлем не удержали Сталина ни от последующей сделки с Дарланом в Северной Африке, ни от решения задействовать генерала Жиро в качестве командующего французскими вооруженными силами, но «Свободная Франция» все еще использовалась Советами в качестве хлыста, погоняющего союзнические усилия на западе. Ни Сталина, ни де Голля, казалось, не смущала некоторая двуличность их союза.

В первые месяцы 1943 года, во время непрекращающейся борьбы между двумя французскими фракциями, представители «Свободной Франции» в Москве выливали потоки жалоб и подозрений на советских чиновников. Американцы и британцы не прикладывали никаких специальных усилий, чтобы держать Москву в курсе склок. происходящих между французскими фракциями – находящейся у власти и оппозиционной. Но, когда между французскими фракциями наметилось соглашение, британское правительство приступило к консультациям с советским и американским правительствами относительно возможности выработки общей позиции новой объединенной власти Франции. Советское правительство стремилось к немедленному признанию новой власти. Американское и британское правительства, по вполне объяснимым причинам, хотели выждать до тех пор, пока Эйзенхауэр не убедится, что за Жиро сохранится фактическое командование французскими вооруженными силами в Северной Африке. И хотя в это время Черчилль защищал принятые на конференции «Трайдент» решения от нападок Сталина, он все-таки отправил Сталину жесткое послание в отношении французской власти, приблизительно такого содержания: «Начиная с Алжира де Голль боролся за получение фактической власти над французской армией. Никто не может быть уверен, как он поведет себя и будет ли доброжелательно настроен к нам, если получит власть. Мы с Рузвельтом считаем, что де Голль может поставить под удар базы и коммуникации армий, которые должны участвовать в операции на Сицилии. Это неоправданный риск».

В ответе от 26 июня Сталин посчитал доводы в защиту затягивания признания Франции необоснованными. Однако, заявил он, учитывая требование британского правительства и выполнение им обязательств не предпринимать никаких действий без проведения предварительных консультаций, «…советское правительство готово удовлетворить пожелания британского правительства». Этот вежливый ответ заканчивался надеждой, что Черчилль «…примет во внимание интерес Советского Союза в отношении Франции и воздержится от передачи информации, полученной от советского правительства и необходимой для принятия соответствующих решений».

В этот же день, 26 июня, Майский, советский посол в Лондоне, объяснил Винанту, что его правительству хотелось бы немедленно отправить Богомолова (советского посла при правительстве в изгнании в Лондоне) дней на десять в Алжир для выяснения ситуации. Британское министерство иностранных дел дало понять Майскому, что это прерогатива Французского комитета национального освобождения и Эйзенхауэра. По мнению американского посольства, это посещение могло внести новый и, возможно, нежелательный нюанс в пока еще затруднительную ситуацию. Идеи пояснил Винанту, что они с Черчиллем рассматривают советский запрос как одну из военных задач и предлагают принять совместное с американцами решение, какой ответ следует дать советской стороне. 29 июня Винант получил инструкцию передать Идену, что американское правительство придерживается такой же точки зрения в отношении этого вопроса и предлагает объяснить Майскому, что, хотя Эйзенхауэр будет рад предоставить любую информацию, все-таки будет лучше, имея в виду общие военные интересы, отложить визит Богомолова в Алжир. Спустя несколько дней, 2 июля, Молотов пожаловался на это послу Стэндли. Советский премьер-министр опять принялся доказывать, что советское правительство не знает, что происходит в Северной Африке, и не понимает, почему нельзя послать туда своего представителя. Советский поверенный в делах в Вашингтоне допытывался у Хэлла о причинах отказа. Государственный секретарь откровенно объяснил ему, что американское и британское правительства опасаются, что неожиданное появление советского дипломатического представителя в Северной Африке в этот критический момент может внести разлад в отношения с Францией и помешать приближающемуся вторжению в Италию. Советское правительство решило подождать до окончания операции на Сицилии.

В тот момент все три члена коалиции почувствовали необходимость положить конец ссорам. Когда впоследствии Шервуд читал записи Гопкинса, рассказывающие о периоде разногласий в июне-июле, они напомнили ему обстановку перед подписанием пакта Молотовым и Риббентропом в августе 1939 года, когда вновь возникла опасность русско-германского союза.