Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Молотов был настроен в высшей мере жестко и коварно. Черчилль с Кларком Керром негодовали из-за провала своих стараний объяснить советскому правительству озабоченность британцев перспективой того, что поляки не будут хозяевами в своем доме. По возвращении из Ялты Черчилль заявил в палате общин: «Соглашение обеспечивает консультации с целью создания в Польше нового польского правительства национального единства… Правительство его величества намерено сделать все от него зависящее, чтобы гарантировать… представителям всех демократических партий Польши полную свободу волеизъявления».

Палата общин была разочарована таким результатом. Гарриман в разговоре с президентом признал, что Ялтинское соглашение предполагало ведущую роль варшавской группы, как в консультациях, так и в реформировании правительства. Но у американцев тоже возникло подозрение, что Москва искажает достигнутый в Ялте компромисс. Она не позволит сформировать правительство, не подчиненное ее воле; на самом деле она хочет, чтобы Польша была лишь охранным щитом Советского Союза, покорным его воле. Для достижения своей цели советское правительство, похоже, было готово игнорировать мнение Запада, рискнуть разрывом соглашения о совместном контроле над Германией и даже, вероятно, отмежеваться от новой коллективной системы безопасности, которая должна быть сформирована из стран антигитлеровской коалиции. Американцы были встревожены и подавлены.

Достаточно проиллюстрировать основные спорные вопросы и настроения при их обсуждении несколькими примерами из переписки.

Комиссия (Молотов, Гарриман, Кларк Керр) после многочасового обсуждения 23 февраля даже не смогла прийти к соглашению, кого из поляков следует пригласить в Москву для консультаций. Молотов настаивал, что в первую очередь должны быть приглашены члены временного правительства, признанного Москвой. Более того, он требовал, чтобы все кандидатуры предполагаемых членов правительства, живущих как в Польше, так и за ее пределами, одобрялись и этой группой членов временного правительства, и советским правительством. Всех, кто не входил в их круг, они считали недемократами, политическими ничтожествами и выжившими из ума стариками. Гарриман с Кларком Керром тщетно возражали, заявляя: «Комиссия должна свободно выбирать подходящие кандидатуры, а она, со своей стороны, не будет возражать против любого предложения со стороны господина Берута, председателя временного правительства». Молотов на словах не отрицал такого права комиссии, но на деле показывал, что это право ничего не значит. Превыше всего интересы Москвы и варшавской группы!

Стычки по поводу того, кого из поляков приглашать в Москву, длились неделями. Британское и американское правительства не без сожаления констатировали факт, что большая часть поляков, поддерживавших правительство в изгнании, после отставки Миколайчика опустили руки, как и отважные командиры, возглавлявшие борьбу поляков, такие, как генерал Андерс. Они лишь жестко высказывались против всех Ялтинских соглашений по Польше и не скрывали недоверия к Советскому Союзу. Однако британцы и американцы по-прежнему считали и существенным и справедливым, чтобы некоторые бывшие члены правительства в изгнании и лидеры демократических партий были приглашены для консультаций в Москву. В частности, они считали желательным присутствие Миколайчика, пользовавшегося авторитетом и уважением среди польских солдат, сражавшихся с фашистами, среди поляков, живущих за границей, а также у британцев и американцев. Но варшавская группа возражала против приезда Миколайчика даже на консультацию, обосновывая это тем, что он высказывался против Ялтинских соглашений.

Одной из главных причин недовольства британцев и американцев во время этих дебатов было отсутствие у них информации о событиях в Польше и истинных намерениях польского народа. До сих пор советское правительство не допускало в Польшу американских и британских представителей, как военных, так и гражданских, на том основании, что Польша является зоной активных боевых действий. Во время второго заседания комиссии 27 февраля Молотов неожиданно намекнул, что американцы и британцы могут направить в Польшу своих представителей, чтобы на месте ознакомиться с обстановкой и настроениями в народе.

Когда два дня спустя (1 марта) Кларк Керр сообщил Молотову, что его правительство предлагает направить в Польшу наблюдателей, он понял, что намек Молотова был лишь хитростью, чтобы заставить британское и американское правительства как о милости попросить об этом варшавское правительство. Конечно, Молотов не сказал об этом напрямик. Он сказал, что комиссия должна учесть гордость поляков и позволить им самим рассмотреть это предложение, так как они хозяева в собственной стране. Когда было сделано повторное предложение, в ответе Молотова Гарриману и Кларку Керру 22 марта звучало негодование: предложение, говорилось в нем, «…может задеть национальную гордость поляков, и в любом случае американскому и британскому правительствам следует обращаться с подобными предложениями к действующему правительству в Варшаве».