Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Молотовские предложения в Лондоне тщательно изучили. В комитете по внешней политике Галифакс признал: «очевидно, что в случае германского нападения мы пришли бы на помощь Голландии даже без просьбы с ее стороны...». Тем не менее Чемберлен был против гарантий странам Прибалтики, и его позиция перевесила. 35 Иден, в то время рядовой член парламента, обратился к Галифаксу с предложением, чтобы он, Иден, отправился в Москву для облегчения хода переговоров. Форин офис решил вызвать для консультаций Сидса, но тот плохо себя чувствовал и не мог прилететь. И в Москву вместо Идена отправился Стрэнг. Французы тоже спешили заключить соглашение, причем Даладье спешил даже больше, чем Бонне. 36 7 июня Корбен отправился к Галифаксу, чтобы узнать о британских переговорах в Москве. Хотя французскому правительству, по сути, не о чем было и спрашивать — британцы опять взяли на себя лидерство, а французы опять разрешили им сделать это. 37

8 июня Галифакс проинформировал Майского о планируемом визите Стрэнга в Москву. Он указывал, что британское правительство было по-прежнему против гарантий прибалтийским странам и одновременного подписания политических и военных конвенций, а также выступало за возможность подписания сепаратного мира. Впоследствии Галифакс упоминал, что рассматривались также возможности его визита в Москву, но как министр иностранных дел он не хотел покидать Лондон. Молотов очень быстро ответил на это сообщение, что без гарантий странам Прибалтики на случай прямого или непрямого нападения не может быть вообще никакого соглашения. Под «косвенной агрессией» Молотов подразумевал чешский прецедент вопрос о котором он поднимал в разговоре с Сидсом 29 мая, внутренний заговор или вынужденное влиянием агрессора изменение политики. И это не был «чисто технический» вопрос, он касался существа дела. Если нам удастся прийти к соглашению по существу, говорил Молотов, то найти подходящие формулировки будет нетрудно. Для Молотова даже это было примиренчеством. Он соглашался с тем, что вопрос об одновременном заключении политического и военного соглашений «можно уточнить в процессе переговоров». Что касается возможности визита Галифакса в Москву, то Молотов сообщал Майскому: «Можете ему намекнуть, что в Москве приветствовали бы его приезд». 38

В понедельник 12 июня Майский первым делом прямо с утра встретился с Галифаксом, чтобы довести до его сведения инструкции Молотова. Галифакс сказал, что ему понятна советская позиция «по проблеме прямой или непрямой агрессии против стран Прибалтики», но британское правительство не хотело бы навязывать кому-либо нежелательных гарантий. Тон отчета Майского об этой встрече несколько более оптимистичен, чем тон отчета Галифакса. Никаких сведений о том, преувеличивает ли Майский покладистость министра, или тот стремится скрыть ее от Чемберлена, отыскать не удалось. По словам Майского, Галифакс заявил, что «британское правительство в высшей степени заинтересовано в скорейшем заключении соглашения». В британском отчете Галифакс только выразил надежду, что увязка политического и военного соглашений не затянет всего дела. Майский, как его проинструктировали, намекнул на желательность визита Галифакса в Москву. Но министр вновь отверг такую возможность. «Известная сдержанность Галифакса понятна, — пишет Майский, — ибо решение вопроса зависит не от него, а от Чемберлена». Майский предлагал, что он мог бы использовать «некоторые косвенные каналы, для того чтобы содействовать благоприятному решению вопроса с визитом Галифакса в Москву». Но Молотов не одобрил этого предложения: «Если же Галифакс захочет приехать, то мы будем приветствовать это. Сделанного Вами намека пока достаточно». 39 А в настоящих инструкциях, которые вез с собой в Москву Стрэнг, не содержалось ничего позитивного, кроме сварливого брюзжания и мелочных придирок. Оставались существенные ссылки на Лигу Наций, хотя совместные действия не ставились в зависимость от одобрения Лиги. Но зачем было вообще ссылаться на Лигу, зная враждебный настрой Молотова? Что касалось стран Прибалтики, то «наша позиция, естественно, состоит в том, чтобы воспрепятствовать России втянуть нас в войну посредством балтийских стран, без нашего на то согласия по этому вопросу». Вполне разумная, на первый взгляд позиция, хотя Молотов мог привести в качестве контраргумента Бельгию. Эту позицию советского правительства озвучил в своих апрельских предложениях еще Литвинов. В ней не было ничего нового. Форин офис также рассчитывал, что военные переговоры могут быть продолжены и поэтому не хотел увязывать их с политическим соглашением. 40 Но это привело бы именно к тому результату, которого опасался Молотов — к заключению соглашения, лишенного реальной силы. Каждая сторона желала твердо стоять на своем. Ознакомившись с новым британским планом, Корбен сказал Кадогану, что на успех едва ли стоит рассчитывать: «...Корбен сказал, что ему вполне понятны все трудности [британской позиции]... но факт остается фактом: если русские будут поставлены лицом к лицу с тем документом, который мы им подготовили, то они могут оправдать им самые мрачные свои подозрения...». 41 В Москве Стрэнг сообщил Наджиару, что у него есть инструкции не только не идти навстречу советской позиции, а даже попытаться свести на нет и те уступки, которые сделали англо-французы в своих предыдущих предложениях в конце мая. «У меня сложилось впечатление, — говорил Наджиар, — что [Стрэнг] приехал сюда с инструкциями остаться в рамках уже достигнутых соглашений и не выходить за пределы тех, которые были согласованы двумя нашими правительствами по нашему предложению [sic] от 26 мая...». 42