Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

14 марта Черчилль возобновил в палате общин свои призывы создать «гранд альянс» Британии, Франции и государств восточной Европы. Если Черчилль не упомянул в своей речи Советского Союза, то было ясно, что в виду он имел в первую очередь его. Несколькими днями позже он поделился своей позицией с Майским, но для начала укорил того в ужасах сталинских репрессий.

«Объясните мне, пожалуйста, — спрашивал он Майского, — что происходит в вашей стране?» Что мог ответить Майский? Что революция сошла с ума и пожирает собственных творцов, или что Советский Союз наводнен изменниками? Майский отделался гневной тирадой в адрес Л. Д. Троцкого — ссыльной сталинской «немезиды», а по Черчиллю — «злого гения России». Черчилль был, казалось, вполне удовлетворен объяснением посла; ведь ему довелось скрестить мечи с Троцким во время гражданской войны в России, и он даже обломал свой, когда Троцкий, будучи военным наркомом, заставил англичан убраться из советской республики. Иронии ради стоит заметить, что Троцкий тоже поддерживал идею «объединенного фронта» против Гитлера. Позиции прежних противников были близки и по многим другим вопросам. Оба они были мужественными людьми, не боявшимися ни военных, ни политических баталий; оба были отступниками, но никогда не прекращали борьбы. Уинстон никогда не согласился бы с этим, но он и Троцкий могли бы стать грозными союзниками, объединившись в борьбе против нацизма.

Черчилль никогда не отступал от своей главной цели: «Я ненавижу нацистскую Германию и работаю постоянно над созданием «великого альянса». Для этого «нам до зарезу нужна сильная Россия... (но) в результате недавних событий Россия перестала быть серьезным фактором международной политики». Затем Черчилль излил свои чувства по поводу сталинских методов строительства вооруженных сил в таких выражениях, которые он вряд ли употреблял в стенах палаты общин, хотя Майский, может быть, чуть сгустил краски. 6 Во всяком случае, Черчилль быстро справился со своим негодованием по поводу репрессий. Ему ничего не оставалось, потому что, как он признался Майскому, без Советского Союза никакой «великий альянс» был бы невозможен. Еще он вновь высказался о том, что советскому правительству нужно действовать осмотрительно и осторожно. Если советская политика станет слишком агрессивной, это может спровоцировать «взрыв антисоветских настроений» и вызвать большие трудности при создании альянса. 7

Чемберлен не хотел иметь ничего общего с черчиллевским великим альянсом, и Форин офис не раздумывая отверг предложение Литвинова о созыве международной конференции. Подозрения чехов о безразличии Чемберлена относительно германской экспансии на восток подтвердились. «Только посмотри на карту, — писал Чемберлен своей сестре Иде, — и ты увидишь, что ни мы, ни французы просто не в силах ничего сделать, чтобы спасти Чехословакию, если немцы захотят подчинить ее себе». И хотя Черчилль не упоминал Советского Союза, Чемберлен знал, что в мыслях отступника это было всегда. «Россия в сотнях миль от нас», и не имеет общих границ с Германией или Чехословакией. И еще русские «тайно и коварно играют на всех скрытых струнах, чтобы вовлечь нас в войну с Германией...». 8 Чемберленовское отношение к «этим русским» было широко распространено среди британских и французских консерваторов; это означало, что советскому правительству следовало придерживаться некоего «правильного» курса, хотя для англо-французских правых никакой советский курс не мог быть достаточно правильным. Если бы Советский Союз повел себя слишком агрессивно, их идеологи принялись бы кричать, что он «поджигает войну» и пытается втянуть Европу в бойню и коммунистическую революцию; если бы он действовал слишком мягко, они заявили бы, что «Советы» блефуют и им нельзя верить. Выходит, не зря Черчилль призывал советское правительство быть осмотрительным и осторожным.

В отличие от Черчилля, который считал, что Советский Союз был важнейшим звеном в антинацистской коалиции, Чемберлен думал по-другому. Сэр Хорас Вильсон, главный советчик Чемберлена, даже говорил Майскому, что хотя премьер-министр был меньшим «антисоветчиком», чем Болдуин, он все же полагал, что англо-советские отношения не были «срочными или практически важными для данного момента». Поэтому он был очень мало заинтересован в их развитии и вполне склонен пустить дело на самотек. По словам того же Вильсона, Чемберлен видел свою главную задачу в «замирении Европы» путем соглашений с Италией и Германией. Премьер-министр вполне допускал немецкую экспансию в центральной и юго-восточной Европе, даже возможное «поглощение Германией (в той или иной форме)» небольших центрально-европейских и балканских государств. «Однако он полагает, что это меньшее зло, чем война с Германией...». 9