Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Стоит только почитать, что Лаваль или Иден, и многие их коллеги вынуждены были говорить в 1934—1936 гг. в объяснение того, почему они не воспользовались возможностями англо-франко-советской кооперации. 53 В основном эти объяснения были замешаны на страхе перед социалистической революцией и распространением советского влияния в Европе. Страх войны был уравновешен боязнью революции... и боязнью победы. Англо-франко-советский альянс неминуемо победил бы, но какой ценой? Война означала разруху, упадок и крушение старого европейского порядка; победа несла в себе риск распространения коммунизма на гребне продвижения Красной армии по Европе. Поэтому и сталинские репрессии только усиливали ряды противников и выбивали почву из-под ног у сторонников более тесных отношений.

В конце 1936 года в Москву в качестве нового французского посла прибыл Робер Кулондр, преемник Альфана. Во время своей первой встречи с Литвиновым 10 ноября Кулондр пожаловался на коммунистическую пропаганду во Франции. Позиция радикалов по поводу улучшения франко-советских отношений была и так критической, а тут их еще пугали коммунизмом. Литвинов заверил, что его очень мало волнуют французские коммунисты, так оно на самом деле и было. Он намекнул Кулондру, что у Франции и Советского Союза есть общий интерес в сохранении мира перед лицом нацистской угрозы. Гитлер стремился расколоть это единство целей, подхлестывая антикоммунистическую истерию. Неужели Франция собирается подыгрывать нацистам? 54 Кулондр не сообщил о своем ответе, но похоже, что слова Литвинова были обращены к глухому. Ирония здесь заключается в том, что на весенних выборах французская коммунистическая партия поддержала радикалов, рассчитывая, что они будут проводить в правительстве антифашистскую политику и выступят за более тесные отношения с Советским Союзом. Успех на выборах социалистов и коммунистов вкупе с проигрышем радикалов продемонстрировал изъяны стратегии французских коммунистов и подорвал их отношения с радикальной партией. Теперь внутренняя идеологическая боязнь наступления коммунистов во Франции выплеснулась через край и стала влиять на внешнюю политику, дестабилизируя и без того хрупкие франко-советские отношения. Усиление французских коммунистов, подкрепленное началом гражданской войны в Испании напугало крупную буржуазию и генеральный штаб. Генерал А. Ж. Жорже, заместитель начальника генерального штаба, считал, что от договора о взаимопомощи нужно вообще отказаться. Он боялся дальнейшего усиления позиции коммунистов во Франции и возможности всеобщей забастовки. Коллеги Жорже, генералы П.-Э. Жеродиас и М. Е. Дебени считали советский пакт утешением для простофиль, ответственность за которое нес покойный Барту. 55 К концу 1936 года литвиновская политика коллективной безопасности потерпела серьезное поражение. Эррио в Париже считал, что франко-советские отношения были «как отравленные». 56 Похожая ситуация была в Лондоне.

Литвинов высмеивал британское и французское правительства, «...которые считали, что подготовка к отражению неприкрытой агрессии возможна только с согласия и при участии самих поджигателей этой агрессии...». Литвинов призывал Запад сделать выбор между коллективной безопасностью и «упиваться смирением с желаниями этих агрессоров». Последнее, предупреждал он, возможно только как «восстановление дружеских отношений между лобстером и акулой». 57 Хотя советское правительство и сомневалось в готовности Франции заключить пакт о взаимопомощи, оно продолжало настаивать на военных переговорах. В конце июня 1936 года Литвинов поставил этот вопрос перед министром иностранных дел Дельбосом, а Е. В. Гиршфельд, советский поверенный в делах в Париже, встречался по этому поводу с заместителем начальника генерального штаба генералом Швайсгутом. Гиршфельд соглашался, что отсутствие у Германии и Советского Союза общих границ может препятствовать франко-советскому военному взаимодействию, но если французский и советский штабы откажутся от обсуждения вопросов согласованной обороны, то никакой серьезной кооперации между ними вообще не может быть. Французское правительство боялось спровоцировать Германию, словно гадая: а не могут ли переговоры штабов подождать, пока Гитлер не продемонстрирует своего намерения напасть? 58 К несчастью ответ на этот вопрос стал слишком ясен в 1939 году.

Когда в сентябре 1936 года Швайсгут приехал в Советский Союз наблюдать за учениями Красной армии, заместитель наркома обороны М. Н. Тухачевский опять задал ему этот неприятный вопрос. 59 Тот же вопрос задал Литвинов на встрече с Блюмом в следующем месяце. Блюм с замечательной прямотой предположил, что эти переговоры просто «саботируются» генеральным штабом и лично военным министром Эдуардом Даладье. Советские заказы на военное оборудование были также заблокированы армейской бюрократией. Потемкин отмечал, что советское правительство начинало сомневаться в желании Франции продолжать укрепление советских вооруженных сил. 60 «Настойчивость» советских предложений касательно штабных переговоров ставила французское правительство в нелегкое положение, но Даладье больше боялся «встревожить некие дружественные державы и дать Германии очевидный повод для попытки окружения». Французское военное министерство блокировало поставки современного военного, в особенности военно-морского, оборудования и снаряжения, тоже наверное боясь возможных возражений Британии. Хотя это не мешало сбывать Советскому Союзу устаревшее вооружение. 61 Однако не все члены кабинета Блюма были настроены враждебно к штабным переговорам. Сам Блюм относился к ним непредвзято, а его министр авиации, Пьер Кот был готов начать штабные переговоры, пусть по более узкому кругу вопросов, касавшихся только авиации, и без одобрения кабинета. Даладье сопротивлялся, но Кот продолжал настаивать, грозя повернуть за собой весь кабинет. 62 И 6 ноября 1936 года он, казалось, добился своего, ибо кабинет согласился начать штабные переговоры, на первых порах с советским военным атташе. Но этот прорыв мог оказаться обманчивым: Даладье и начальник генерального штаба генерал Морис Гамелен выступали единым фронтом, чтоб выбить инициативу из рук Кота и восстановить контроль над ситуацией. «Может оказаться трудно, — отмечал Швайсгут, — затягивать дело дальше без риска, что министр авиации возьмет все под свой контроль...». 63 9 ноября Блюм намекнул Потемкину, что инициатива Кота может обрести более широкий смысл и сам Гамелен склоняется на его сторону. «По сравнению с тем, что мы имели раньше, — говорил он, — это было шагом вперед». Советское правительство было готово поймать Блюма на слове, но опасалось негативных последствий, если бы переговоры провалились. 64