Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

С Францией было покончено и Британия осталась с Германией один на один. Если когда-либо британское и советское правительства нуждались друг в друге по-настоящему, то именно сейчас. Но даже в самые черные дни перед разгромом Франции Майский не проявлял большого сочувствия, когда Батлер напоминал ему, что разрушенное военное равновесие в Европе рано или поздно коснется Советского Союза. Довольно поздно поднимать этот вопрос, отвечал Майский: вот если бы Британия и Франция чуть пораньше изменили свою политику, тогда все могло бы и не прийти к такому финалу. 33 Все это было правдой и Батлеру, по сути, нечего было возразить. Но ведь советское руководство могло, по большому счету, тоже поступить более мудро: нацистско-советский пакт о ненападении был не больше предопределен, чем англо-французское умиротворение, что бы там ни говорили до сих пор об этом ревизионистские историки.

После поражения Франции Лабонне воздерживался от всяких дипломатических контактов, но Криппс, который прибыл в Москву примерно в то же время, продолжал их. 1 июля он встретился со Сталиным, чтобы лично выразить ему заинтересованность британского правительства в улучшении отношений. Криппс попробовал действовать так же, как и Лабонне, но без особого успеха. Сталин уверил его, что Советский Союз не образовывал никакого «блока» с Германией против Англии; «У нас есть только пакт о ненападении». А в остальном Сталин сказал очень мало утешительного. Советский Союз не собирался восстанавливать довоенное европейское равновесие, и Сталин не думал, что Германии удастся установить гегемонию в Европе без выхода к морям, до которых ей не добраться. 34

Советский ответ, учитывая обстановку в западной Европе, не стал сюрпризом для англичан. Франция две недели назад сдалась, а британская армия была «буквально оголена», бросив свои пушки и грузовики на пляжах Дюнкерка. Но Майский сообщал, что в Британии нет паники, и большую роль в этом сыграли парламентские речи Черчилля. «Растет волна упрямого, — передавал Майский, — холодного британского бешенства и решимости сопротивляться до конца». Майский допускал, что сторонники Чемберлена боятся последствий долгой войны и готовы при первой возможности заключить мир с Германией. Но о таком было опасно заявлять открыто, и даже сам Чемберлен постепенно занимал более жесткую позицию. И все-таки Майский не переоценивал пораженческих тенденций; поэтому лейбористы оказывали такую мощную поддержку Черчиллю: они видели в нем единственного человека, который мог «выиграть войну». 35

В июле Черчилль подтвердил Майскому, что британское правительство полно решимости бороться до конца: «Судьба Парижа не может постигнуть Лондон». Это была храбрая речь отважного премьер-министра, но могла ли Британия выстоять? Разбитая Франция и победоносная Германия так не думали. Бесполезно скрывать правду, сообщал Майский, «опасность очень велика». Даже Черчилль не мог пообещать победы, но он предупреждал Майского, что если Британия будет разбита, Гитлер повернется всей своей мощью против Советского Союза. 36

В августе Криппс встретился с Молотовым, чтобы напомнить о предупреждениях Черчилля: как только Германия развяжет себе руки на западе, она повернется против Советского Союза. И еще выразил сожаление, что советское правительство применяет разные стандарты нейтралитета в отношениях с Германией и Британией. Молотов согласился с этим: «У Германии и СССР есть пакт о ненападении, которому СССР придает большое значение», а с Британией мы подобного соглашения не имеем. В этом и было различие, на которое Советский Союз не мог закрывать глаза. Молотов согласился и с тем, что улучшение торговых отношений было возможно, но тут же пожаловался на «новые сюрпризы» — недружественные акты британского правительства в отношении советских интересов в Прибалтике (имелось в виду замораживание прибалтийских активов в Британии после вхождения стран Прибалтики в состав СССР). Поэтому вовсе не Советскому Союзу нужно было теперь делать первый шаг в налаживании торговых отношений. 37 Отчет Криппса об этой встрече воспроизводит заявления наркома в более позитивном ключе: он якобы допускал возможность улучшения политических отношений (что отсутствует в советском отчете). Криппс вообще был настроен оптимистично и считал, что отношения вполне можно улучшить, если Британия продемонстрирует свою способность противостоять ожидаемому германскому вторжению и сможет пойти на некоторые уступки советскому правительству. 38