Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Ноэль снабжал Париж подобными же заключениями. Форин офис прислал дополнительные инструкции, но Кеннард отвечал, что он уже использовал все свои самые веские аргументы и решил «воздержаться от дальнейших действий». 51 Кэ д`Орсе приказала Ноэлю попытаться еще раз. 21 августа в ответ на призывы Наджиара французское правительство уполномочило Думенка — хотя британцы и не посылали никаких инструкций на этот счет Драксу — подписать все, чего он сможет добиться в Москве. «Слишком поздно», — отмечал Наджиар. 52

12 августа Астахов передал Шнурре (полученные накануне) инструкции от Молотова: советское правительство было готово, после соответствующих приготовлений и переходных шагов от торгового соглашения, рассмотреть вопрос о политических переговорах. А что с польским вопросом? поинтересовался Шнурре. Астахов не смог ответить ничего определенного. А Молотову сообщил, что время уходит и немцы не заинтересованы в ступенчатом продвижении к цели. Они хотели сразу обсудить «территориально-политические» вопросы, «чтобы развязать себе руки на случай конфликта с Польшей». Больше того, немцев беспокоили переговоры с англо-французами и они готовы были сделать определенные предложения, чтобы воспрепятствовать достижению соглашения на них — заявить об отсутствии своих интересов в Прибалтике, Бессарабии, Восточной Польше, не говоря уже об Украине. В обмен немцы хотели только «от нас обещания невмешательства в конфликт с Польшей» В следующем письме, отправленном в тот же день, Астахов предупреждал, что война с Польшей уже на пороге. Ему не было нужды говорить что для обеспечения безопасности своей страны советскому руководству следовало действовать незамедлительно. 53

В воскресенье 13 августа, когда военные переговоры в Москве столкнулись с серьезными трудностями, Шнурре вновь обратился к Астахову, с еще более откровенным посланием: «события идут очень быстрым темпом и терять время нельзя». Советскому Союзу следует решить, кто он Германии — союзник или противник. 54 Во вторник 15 августа Шуленбург предложил Молотову встретиться с Риббентропом в Москве, чтобы уладить наиболее острые разногласия, и зачитал длинное послание Риббентропа, в котором тот выражал желание германского правительства улучшить отношения. Молотов был как всегда сдержан и подозрителен. Готово ли германское правительство подписать договор о ненападении? спросил он. Собирается ли оно использовать свое влияние на Японию, чтобы положить конец противостоянию на Манчьжурской границе? И хотя Молотов не сказал ничего определенного относительно даты визита Риббентропа — это потребует «провести подготовку определенных вопросов» — было ясно, что германская увертюра его заинтересовала. Шуленбург смотрел на перспективу заключения соглашения вполне оптимистично, совсем не так, как после разговора с Молотовым 3 августа. 55 Именно в тот же день 15 августа Думенк и Дракс пообещали Ворошилову обратиться за разъяснениями относительно прав прохода для Красной армии через Польшу и Румынию.

На следующий день Астахов телеграфировал, что получил информацию от итальянского поверенного в делах — немцы больше не собирались рассматривать вопрос о Данциге изолированно, а считали его частью польской проблемы, чье будущее теперь рисовалось «крайне мрачным». Ситуация «столь напряжена, что возможность мировой войны не исключена. Все это должно решиться в течение максимум трех недель». 56 Война стала неизбежностью. Хотело ли советское правительство иметь в ней таких ненадежных партнеров как Британия и Франция? Думенк и Дракс уже несколько дней метались в кругу нелегких вопросов, которые задал им Ворошилов. Это производило весьма невыгодное впечатление на советское руководство, которое и само оказалось приперто к стенке в вопросе войны и мира.

В четверг 17 августа Шуленбург сообщил Молотову, что германское правительство заинтересовано в заключении пакта о ненападении. И попросил разъяснений советской позиции относительно Балтийских государств; Молотов уклонился от прямого ответа. Такая позиция должна быть выработана совместно, обоими правительствами. Шуленбург повторил, что германское правительство не хочет терять времени и «не намерено терпеть польских провокаций». Посол попросил советского согласия на встречу с Риббентропом на этой или на следующей неделе, надеясь на незамедлительный ответ. Тогда Молотов вручил Шуленбургу памятную записку, в которой предлагался пакт о ненападении или подтверждение договора с Берлином от 1926 года о нейтралитете, и проект протокола, определявшего германские и советские внешнеполитические интересы. Я должен добавить, сказал Молотов, что товарищ Сталин знает об этих предложениях и согласен с ними. Но до того, как начнутся политические переговоры, нужно закончить с торговым соглашением. «Это будет первым шагом, который надо сделать на пути улучшения взаимоотношений». Коснувшись возможного времени визита Риббентропа, Молотов высоко оценил готовность германского правительства послать в Москву дипломата столь высокого ранга, в отличие от Британии, которая сумела послать только Стрэнга. Но к приезду министра нужно было сделать определенные приготовления; Советский Союз не хотел преждевременно вызывать «бурю» в общественном мнении. 57 Отчет Шуленбурга об этой встрече вполне совпадает с отчетом Молотова и подчеркивает, что советская политика за истекшие две недели проделала изрядный путь, в то время как Ворошилов все еще ждал ответа из Парижа и Лондона о правах прохода. Добровольный выпад Молотова по поводу миссии Стрэнга тоже был хорошим показателем советских настроений.