Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Молотов также хотел знать, будут ли наделены военные делегации всеми необходимыми полномочиями. Небезосновательный вопрос, как выяснилось впоследствии. Сидс писал после встречи: «Молотов выглядел совершенно другим человеком, нежели был на нашей последней встрече, и я чувствую, что наши переговоры столкнутся с серьезными препятствиями». Но пусть уж лучше «буря утихнет», предлагал Сидс. Наджиар был столь же критичен и отметил, что он уже два месяца предупреждает правительство об опасности этих утечек в прессе, но без успеха. 17 В своем личном письме к Сардженту Сидс был еще более откровенен.

«А теперь позвольте снять груз с души и поворчать на некоторых грешников, среди которых в качестве главных обвиняемых, я сильно подозреваю, ваших друзей из К.б...та м. н..т..в [Кабинета министров]. Неужели с этими людьми ничего нельзя сделать?

НЕУЖЕЛИ НЕЛЬЗЯ ЗАСТАВИТЬ ИХ ЗАМОЛЧАТЬ?

Среди всех этих попыток организовать переговоры, на которые затрачивается масса усилий стремящихся к этому людей, меня, как участника этого процесса вновь и вновь ставит в дурацкое положение без всякой к тому необходимости, этот поток недобросовестных намеков и слухов, просачивающихся в прессу. И к нашему стыду Лондон тут преуспел больше Парижа... Иногда мои инструкции, обусловливающие мое поведение на переговорах, становятся известны еще до того как я успеваю ими воспользоваться... Я бываю поставлен в совершенно идиотское положение... когда, например, некая лондонская газета публикует наше предложение о секретном дополнении к договору практически в то же самое время, когда мы предлагаем это советскому правительству!» 18

Чтобы хоть как-то исправить положение, Батлер отправился к Майскому. Посол был настроен миролюбиво: «он был уверен, что этому инциденту не придадут слишком большого значения». Да и как иначе он мог быть настроен, принимая во внимание его уверенность в успехе московских переговоров. 19

Наджиар встретился с Потемкиным, чтобы обменяться списками членов делегаций предстоящих переговоров. Ничто не могло лучше продемонстрировать серьезность советских намерений, сказал Потемкин, чем состав советской делегации, которую должен был возглавить сам нарком обороны Ворошилов, в нее входил также и начальник генерального штаба Красной армии, Б. М. Шапошников. Думенк и Дракс не были фигурами равного им ранга. Наджиару также был передан запрос Молотова об уровне полномочий англо-французской делегации. А несколькими днями позже Наджиару вновь был задан вопрос о позициях польского и румынского правительств относительно предоставления прохода для Красной армии. 20

У советской делегации были все полномочия вести переговоры и подписать военную конвенцию с англо-французской делегацией. Шапошников подготовил детально проработанный документ, в котором указывались даже номера частей и соединений, которые Красная армия готова была использовать, чтобы выполнить свои обязательства. Еще более значительными представляются личные инструкции, данные Ворошилову, главе советской делегации. Среди них были следующие: «прежде всего» заявить о чрезвычайных полномочиях советской делегации и потребовать таких же для их делегаций от французской и британской сторон. «Если не окажется у них полномочий на подписание конвенции, выразить удивление, развести руками и «почтительно» спросить, для каких целей направило их правительство в СССР». Если они ответят, что прибыли только для того, чтобы обсудить подготовку военного соглашения, спросить — имеется ли у них конкретный оборонительный план на случай агрессии против будущих союзников. Если такового нет, спросить британцев и французов — на основе чего они вообще собираются договариваться. «Если французы и англичане все же будут настаивать на переговорах, то переговоры свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом, о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также Румынию».

«Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территории Польши и Румынии является исключительным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал». 21

Советские инструкции предусматривали любые слабые места в позиции англо-французской делегации, а их категоричный тон не предвещал ничего хорошего. Штабные переговоры шли своим нелегким, извилистым путем к провалу; и это именно в то время, когда немцы продолжали все настоятельнее обхаживать советское руководство на самых разных уровнях — от низшего до самого высшего. Англо-французская политика окончательно зашла в тупик, чего нельзя сказать о германских инициативах того же периода.