Х Льоренте - История испанской инквизиции (Том I)

XXIII. На этого фанатика донесли святому трибуналу, который не придал значения доносу, считая Родриго помешанным. Но так как он продолжал проповедовать на улицах, в публичных местах и среди частных кружков в пользу лютеранства, так как ничто не обнаруживало, что он одержим действительным безумием, и его поведение было строгое и сообразное с его принципами, а доносы умножились, то он был арестован по приказу инквизиторов. Они осудили бы его на выдачу светскому правосудию, если бы они не упорствовали в признании его умалишенным и если бы он не имел защитником Эгидия, своего ученика, чьи принципы были еще неизвестны и который пользовался репутацией ученого и доброго человека. Однако Родриго был приговорен в 1540 году как еретик-лютеранин, отступник и лжеапостол. Он был допущен к примирению с Церковью, лишен своего имущества, осужден на санбенито, вечное тюремное заключение и на присутствие во все воскресные дни с другими примиренными за торжественной мессой в церкви Спасителя в Севилье.

XXIV. Несколько раз, слыша, как проповедник выдвигает предположения, противные его мнению, Родриго возвышал голос и горячо упрекал проповедника за его учение. Такая смелость утвердила инквизиторов в мнении, что он потерял рассудок. Они заключили его в монастырь города Сан-Лукар-де-Баррамеда [749], где он умер пятидесяти лет от роду. Райнальдо Гонсалес де Монтес считает его в числе людей, чудесно посланных Богом в мир для возвещения истины. Он прибавляет, что его санбенито висело в митрополичьей церкви Севильи и возбуждало любопытство многих лиц, приходивших лишь для чтения надписи на нем, потому что оно принадлежало человеку, впервые осужденному как лжеапостол.

XXV. Хотя в эпоху, о которой я рассказываю, процессы по делу об иудаизме были менее многочисленны, их представлялось, однако, гораздо больше, чем можно было думать. К этому числу принадлежал процесс Марии Бургонской, заслуживающий быть упомянутым. Эта женщина родилась в Сарагосе от французского отца, бургундца, еврейской расы. Раб, новохристианин (он отрекся от религии Моисея, чтобы стать свободным; вернувшись впоследствии к иудаизму, он был осужден на сожжение), донес в 1552 году на Марию Бургонскую, жившую в городе Мурсии и достигшую восьмидесятилетнего возраста. Он показал, что до своего обращения на чей-то вопрос, христианин ли он, ответил, что еврей, и что тогда Мария сказала: "Ты прав, потому что у христиан нет ни веры, ни закона". Это покажется, несомненно, невероятным; но процесс доказывает, что в 1557 году она была еще в тюрьме, в ожидании получения достаточного числа обвинений для осуждения. Тщетно прождавши улик, инквизиторы назначили пытку для Марии, которой было тогда девяносто лет и которую даже законы инквизиции охраняли от этой меры, потому что совет в подобном случае разрешал не пытку, а только угрозу ею в уважение преклонного возраста лиц, которых приводили в камеру пыток, и приготовляли все для пытки в их присутствии, чтобы напугать их. Известно также, что инквизитор Кано говорит, что Мария подверглась умеренной пытке и выдержала ее, несмотря на преклонный возраст. Но таковы были последствия пытки, столь кротко примененной, по выражению инквизитора, что несчастная Мария перестала жить и страдать несколько дней спустя в своей тюрьме.

XXVI. Инквизиция, всегда слепая в своем мнимом усердии к вере, воспользовалась несколькими словами, вырвавшимися у Марии Бургонской во время пытки, чтобы покончить с мучениями, и затем подтвержденными ею, для продолжения процесса против ее памяти, ее трупа и имущества, которое было довольно значительно. Трибунал укрепился в этом решении после сообщений некоторых лиц и постановил 8 сентября 1560 года аутодафе Марии; он объявил ее еретичкой иудействующей, умершей в уклонении от суда, и приговорил ее память, ее детей и потомков по мужской линии к бесчестию, ее кости и изображение к сожжению, а имущество к конфискации в пользу государственной казны. Я спрашиваю у сторонников инквизиции, можно ли сравнить ярость тигров с яростью инквизиторов Мурсии?

XXVII. Верховный совет дал доказательство некоторой умеренности в другом деле, бывшем на рассмотрении толедской инквизиции. Мигель Санчес, обвиняемый, умер в тюрьме, будучи приговорен к примирению с Церковью и к уплате денежного штрафа; но ему не успели объявить приговор. Инквизиторы, неуверенные в том, должен ли падать этот штраф на имущество Санчеса, запросили совет, который ответил отрицательно. Они подчинились этому решению с тем большим огорчением, что все трибуналы налагали денежные штрафы вопреки духу апостольских булл, уставов святого трибунала, королевских указов и даже указов верховного совета. Система провинциальных трибуналов постоянно клонилась к независимости и деспотизму во всех процессах, которые надеялись скрыть от ведения совета. Это обстоятельство побуждало совет возобновлять несколько раз то одному, то другому трибуналу запрещение приказывать задержание какого-либо монаха (без разрешения совета) в силу важных последствий, которые могли отсюда возникнуть для чести учреждения, членом которого он был. Этот принцип должен был бы заставить совет принять эту меру и для всех других лиц, которые имеют не меньше интереса в защите своей чести и чести семьи. Позже эта истина была осознана, и из нее сделали общее правило.