Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

Великой княжне Елизавете к этому времени исполнилось пятнадцать лет. Отдавать корону ей значило (в том Петр I не сомневался), что всеми делами в государстве займется муж ее сестры — герцог Голштинский, а точнее — его министр Бассевич. То, что они втянут Россию в войну с Данией из-за территорий герцогства, занятых в ходе Северной войны датчанами, не вызвало сомнений. Подобный же ход событий не мог устраивать Петра.

Немаловажно было и то, что обе дочери родились до брака государя с Мартой Самуиловной Скавронской (после принятия православия именовавшейся Екатериной Алексеевной), и многим было известно, что родила она их при живом первом муже Иоганне. После битвы под Полтавой тот был взят в плен, объявил в Москве, в каких отношениях был с Мартой, надеясь тем облегчить свою участь, но, несмотря на то, попал в Сибирь, где и умер в 1718 году.

Настойчивость же, с которой Петр I желал выдать дочерей замуж, явно свидетельствовала о том, что в них он не видел наследников престола.

Оставались дочери царя Иоанна, с которым Петр I делил трон в начале правления.

Старшую из них — Екатерину — Петр Алексеевич волею своею выдал замуж за герцога Мекленбургского. Отношения у молодых не сложились, и Екатерина в 1722 году вернулась в Россию с дочерью. Отдавать ей престол, значило возвратить герцога в Петербург, а уж о нем здесь дурное мнение у многих сложилось.

Вторую племянницу — Анну Иоанновну Петр I выдал за герцога Курляндского, но тот, после свадьбы, отправившись с молодой женой на родину, скончался по дороге. Не выдержал бесконечных петербургских пиров, обильных возлияний… Его вдова жила теперь тихо в Митаве и обнемечивалась. Баба она и есть баба.

Третья дочь царя Иоанна — Прасковья здоровьем не вышла, да к тому же тайно (правда, с ведома и согласия государя) вышла замуж за сенатора И. И. Дмитриева-Мамонова.

Оставался родной внук Петра I — царевич Петр Алексеевич — сын казненного Алексея. К нему отношение было неровным.

Меж тем в Европе затевались игры. Испанский король Филипп V заключил торговый союз с Австрией. В Англии не на шутку всполошились, там начали подозревать тайные статьи в пользу Иакова III Стюарта, сына свергнутого английского короля Иакова II.

Прусский король Фридрих-Вильгельм с неохотою начал выплачивать магдебургские долги, что и послужило в дальнейшем причиною образования ганноверского оборонительного союза. Франция и Англия отныне высказывались за поддержку прав прусского короля на Бергское наследство.

К их союзу были готовы примкнуть Дания и Голландия.

Равновесие в европейских политических делах нарушалось.

Австрия обратилась за помощью к России.

Петр I срочно начал вести переговоры с Фридрихом-Вильгельмом.

К тому времени государя сильно точил недуг, и это не могло не откладывать отпечаток на его мысли и действия.

«Еще зимою 1723 года монарх страдал затруднением в моче (strangurie), но легко и не опасно, — писал в своей (теперь весьма редкой) «Истории медицины в России», вышедшей в Москве в 1820 году, профессор В. Рихтер. — Летом 1724 года, сия болезнь возвратилась с великою болью и превратилась в совершенное задержание (isekuria). Доктор Лаврентий Блументрост пользовал больного и для совета вызвал из Москвы славного Николая Бидлоо. При усиливающейся боли, оператор, англичанин Вильгельм Горн, вкладывал катетер, хотя и безуспешно. Между тем, в сентябре месяце, император несколько оправился и все ожидали совершенного выздоровления. Монарх, почитая себя совершенно здоровым, предпринял без ведома и согласия врача своего, морское путешествие в Шлиссельбург, потом в Систербек и пристал к Лахте, маленькой деревне, лежащей при Финском заливе, недалеко от резиденции. Случайно, в тот самый день, бот, на коем сидели солдаты и матросы, вышел из Кронштадта, опрокинулся и сел на мель. Так как нельзя было вдруг свезти бот, то для спасения погибающих явился сам император, и, одушевленный пламенной любовью ко благу человечества, соскочил из шлюбки своей в воду и таким образом будучи в сие холодное время в лодке по пояс, содействовал ревностью своей спасению жизни более нежели двадцати человекам. Но сей поступок имел весьма вредное влияние на здоровье его, и, по возвращении его в Петербург, прежний недуг возобновился. Сие продолжалось с некоторою переменою до декабря (1724 г.), иногда боль утихала так, что Петр I мог присутствовать лично на празднике Крещения 6 января 1725 г. В праздник сей от жестокого холода государь простудился снова и от сего времени час от часу становилось хуже, особенно с 16 января так он сделался безнадежен, что лейб-медик его Блументрост почел за лучшее, сочинив описание болезни, послать оное к двум известным врачам в Европе, Герману Боергазе в Лейден и Ернсту Шталю в Берлин, испрашивая их совета».