Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

Любовь выражалась не в одних посылках устерсов да бутылок с венгерским: она высказывалась в постоянных заботах государя о любимой женщине: забывая первенца-сына и его воспитание, решительно изгладив из своей памяти образ злополучной первой супруги, а за ней и первой метрессы (Анны Монс. — Л.А .), Петр как зеницу ока хранил вторую и более счастливую фаворитку.

Суровый деспот, человек с железным характером, спокойно смотревший на истязание на дыбе и затем смерть родного сына, Петр в своих отношениях к Катерине был решительно неузнаваем: письмо за письмом посылалось к ней, одно другого нежнее, и каждое полное любви и предупредительной заботливости.

Государь тосковал без нее: тоску по ней он стал заявлять очень рано, — еще в 1708 году, хотя тогда это высказывалось шуткой, ею и покрывалось желание видеть подле себя «необъявленную» еще подругу: «Горазда без вас скучаю», писал он ей из Вильно; а потому, что «ошить и обмыть некому…». «Для Бога ради приезжайте скорей», — приглашает государь «матку» в Петербург, в день собственного приезда в возникавшую столицу: — «А ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас…» «Хочется (мне) с тобою видеться, а тебе, чаю, гораздо больше, для того что я в двадцать семь лет был, а ты в сорок два года не была…»

Приглашения приезжать «скоряя, чтоб не так скучно было», сожаления о разлуке, желания доброго здоровья и скорейшего свидания пестрили чуть не каждую интимную цидулку сорокадвухлетнего супруга».

Конечно же не знал царь (а если б и знал — что с того!), как жадно внимала в ту пору речам архимандрита Досифея несчастная Евдокия, красивая лицом и душой. Рождалась с его словами у нее надежда, что, может быть, все образуется, объединится семья, станут жить вместе, как прежде, проклятые немцы наконец-то откроются государю и увидит он их в истинном свете и отвернется от них.

Молилась, жарко молилась о том в монастыре суздальском инокиня Елена, постепенно, однако ж, теряя веру в исполнение желаемого.

Царь душой и телом прикипел к фаворитке.

«…Чем поддерживала «Катеринушка» такую страсть в Петре, в человеке, бывшем до этого времени столь непостоянным! — пишет далее М. Семевский. — Что приносила с собой эта женщина в семейный быт деятельного государя.

С нею являлось веселье; она кстати и ловко умела распотешить своего супруга — то князь-папой, то всей конклавией, то бойкой затеей веселого пира, в котором не затруднялась принять живейшее участие. Мы тщательно вглядывались в живописные портреты этой, по судьбе своей, замечательной женщины; портреты эти современны ей и ныне украшают Романовскую галерею в Зимнем дворце. Черты лица Катерины Алексеевны неправильны; она вовсе не была красавицей, но в полных щеках, в вздернутом носе, в бархатных, то томных, то горящих (на иных портретах) огнем глазах, в ее алых губах и круглом подбородке, вообще во всей физиономии столько жгучей страсти; в ее роскошном бюсте столько изящества форм, что не мудрено понять, как такой колосс, как Петр, всецело отдался этому «сердешнинькому другу»… Петр любил «Катерину» сначала, как простую фаворитку, которая нравится, без которой скучно, но которую он не затруднился бы и оставить, как оставлял многочисленных и малоизвестных «метресс»; но, с течением времени, он полюбил ее как женщину, тонко освоившуюся с его характером, ловко применившуюся к его привычкам.

Женщина, не только лишенная всякого образования, но даже, как всем известно, безграмотная, она до такой степени умела являть пред мужем горе к его горю, радость к его радости и вообще интерес к его нуждам и заботам, что Петр, по свидетельству царевича Алексея, постоянно находил, что «жена его, а моя мачиха — умна!» и не без удовольствия делился с нею разными политическими новостями; заметками о происшествиях настоящих, предложениями насчет будущих».

Эта безграмотная и необразованная женщина, однако, с самого начала (выскажем нашу догадку) знала, чего хотела. Именно она после смерти мужа оказалась на троне.

Но пора вернуться к царевичу.

В продолжение 1708 года он регулярно извещает отца о своих правительственных занятиях и событиях, находящихся в поле его зрения.

Учитель его, Никифор Вяземский, доносит царю об учебных занятиях Алексея в истории, географии и немецком языке. С возвращением Гюйссена царевич принимается и за французский.

Узнает он, вероятно, и о невесте Шарлотте. У Алексея были в ту пору виды на одну из московских красавиц из древней русской фамилии, но, узнав об этом, Петр быстро выдал девицу замуж.