Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

— Эти люди, — прибавила она, — думают, что нет глаз, когда придумывают такие прекрасные проекты; скорее должны были бы видеть, что они сами ослепляются. Правительница говорила мне недавно шутя: без сомнения, скоро будут думать, что граф Линар и девица Менгден сделаются новыми герцогом и герцогинею курляндскими.

— Слухи об их женитьбе реальность? — спросил маркиз.

— Дело решенное, — отвечала цесаревна. — Вы только посмотрите, как высокомерен стал этот посланник саксонского курфюрста.

Едва они оказались на другом конце зала, Елизавета Петровна (танцевала она изящно), грациозно подав руку партнеру и двинувшись в такт музыке за предшествующей парой в глубь зала, неожиданно, почти ласково, сказала:

— Вам столько привелось претерпеть неудовольствий, что я не могу не сожалеть о вашей судьбе.

— Честь свидетельствовать вам мое почтение вознаграждает за то, что мог я претерпеть, — отвечал маркиз. — Не менее утешительная причина, заставляющая благословлять судьбу, заключается в том, что единственно в видах служить вашим интересам его величество повелел мне здесь остаться. Король заботится о средствах возвести вас на трон (маркиз почувствовал, как легонько цесаревна пожала кончики его пальцев), и если он для этой цели уже подвигнул шведов взяться за оружие, то сумеет также ничего не пощадить, чтобы только дать им средства к вожделенному успеху.

— Я весьма признательна его величеству, — отвечала цесаревна. — Надеюсь, отныне будете навещать меня. Хочу сказать вам, что приняла заранее предосторожности не быть никем стесняемой из придворных, а для поддержания постоянных сношений мой поверенный получил приказание быть ежедневно в вашем распоряжении.

— В таком случае, он может без помех видеться с секретарем нашего посольства, — отвечал маркиз.

Музыка кончилась. Пары расходились по залу.

Цесаревна и маркиз заметили: присутствующие на бале обращают внимание на их разговор, и потому сочли приличным во избежание подозрений не продолжать его более.

13 августа, в день брачного сговора графа фон Линара со статс-фрейлиною баронессою Юлианою фон Менгден, ввечеру, как донес Шварц, его сиятельство господин обер-гофмейстер граф фон Миних приготовил у себя в доме богатый ужин на сорок персон, «при чем также и его императорское высочество герцог генералиссимус, ее императорское высочество государыня цесаревна и его высококняжеская светлость принц Людвиг Брауншвейгский присутствовали».

Со слов цесаревны маркиз де ла Шетарди знал: чтобы удержать графа Линара при дворе, Анна Леопольдовна решилась сделать его не только обер-камергером, но и женить на Юлиане Менгден, которая сделала ему значительный подарок, полученный ею от правительницы. Узнал он и о том, что Линар на днях уедет в Дрезден, хлопотать у своего двора отставки.

«Одною неприятностью меньше», — подумалось маркизу.

Двор, занятый пестованием младенца-императора, любовью и обручением Линара с Юлианой Менгден, наконец, шведской войною, наполнял, замечал М. Д. Хмыров, свое время обедами, балами, фейерверками, аудиенциями турецкому и персидскому послам и вовсе не подозревал интриги, смутное предчувствие которой улавливал Антон-Ульрих и всепроницающий Остерман.

Беспечность двора вполне устраивала Лестока.

Ни Миниха, ни Ушакова, личностей сильных, предприимчивых, бояться не надо было. Старый фельдмаршал собирался переселяться в Пруссию. Ушаков же стал мирным царедворцем, торжественно вводил послов на аудиенции правительницы.

Можно было действовать.

На шестое января 1742 года Елизавета Петровна назначила свое восхождение на трон. Было решено: в тот день ее высочество объявит себя императрицею войскам, собранным для крещенского парада.

Беззаботной леностью можно объяснить поведение Анны Леопольдовны, беспечно относящейся к зреющему заговору, о котором ей доносили и о котором она выслушивала хладнокровно, вызывая недоумение у доносителей.

Линару, отъезжающему на родину, уговаривающему ее перед отъездом своим заточить Елизавету в монастырь, она отвечала: «К чему? Чертушка остается». Она имела в виду племянника цесаревны — принца Голштинского. Когда Остерман завел с ней разговор о действиях Лестока, она прервала его и принялась показывать новое платье для Иоанна Антоновича. Впрочем, у нее был свой план, который она держала в тайне. Анна Леопольдовна собиралась 9 декабря, в день своего рождения, объявить себя императрицей и поручила Бестужеву выработать Манифест на этот случай.