Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

— Пройдет, — поддержал Миних. — К утру забудется обо всем.

Ужинали втроем.

Обыкновенно общительный, герцог не сказал более ни слова.

Дабы оживить немного разговор, фельдмаршал стал рассказывать о своих кампаниях, о разных событиях, при которых присутствовал в течение своей сорокалетней службы.

В конце разговора Левенвольд неожиданно спросил:

— А что, граф, во время ваших походов вы никогда не предпринимали ничего важного ночью?

Странность вопроса, так неуместного в этом разговоре, поразила фельдмаршала, но он, быстро взяв себя в руки и сохраняя спокойный вид, ответил с наружным равнодушием:

— Наверное, в массе дел, при которых присутствовал, были дела во всякое время дня и ночи.

Отвечая, Миних заметил — герцог, лежавший на своей постели, в тот момент, как он говорил эти слова, приподнялся немного, оперся на локоть, положил голову на руку и оставался так долго в раздумье.

Расстались они около десяти часов.

Вернувшись домой, фельдмаршал приказал разбудить себя в два часа ночи. Лег в постель, но, как позже говорил, глаз не смыкал.

Ровно в два часа он сел в карету с одним из своих адъютантов — Манштейном. Другой же — Кенигсфельд должен был ехать перед ним в санях и остановиться в пятидесяти шагах от дворца, чтобы не подать знака прислуге, куда он пойдет.

Выйдя из кареты и сказав адъютантам, что надобно поговорить с сыном, который, как гофмейстер Анны Леопольдовны, спал во дворце, Миних направился в покои принцессы. Караульный не хотел впускать его.

— Какого полка? — грубо спросил Миних.

— Преображенского, — отвечал тот.

— Я освобождаю тебя от исполнения данного тебе приказа, — произнес фельдмаршал и отворил двери покоев.

Анне Леопольдовне он объявил, что пойдет исполнить ее приказания, если она теперь повторит их.

Она это сделала.

— Прошу вас подтвердить сказанное в присутствии караульных при императоре офицеров, — сказал Миних.

Анна Леопольдовна согласилась. Тех ввели, и принцесса дрожащим голосом объявила им свои желания.

Офицеры выразили готовность их исполнить.

Анна Леопольдовна перецеловала их одного за другим, поцеловала и фельдмаршала.

Миних поспешил во двор, приказал собрать караул и, отобрав человек восемьдесят, направился к Летнему дворцу — резиденции Бирона.

Петербург спал. Фельдмаршал пешком, в мундире, в сопровождении своих адъютантов и гвардейцев шествовал по темным улицам города. Его карете приказано было ехать посреди отряда.

На углу Летнего дворца их окликнул караульный:

— Кто идет?

Миних, подойдя к нему, приказал молчать.

— Не видишь, принцесса Анна Леопольдовна едет к герцогу Бирону, — сердито произнес он.

Фельдмаршал велел идти вперед Манштейну для предупреждения со своей стороны караульных офицеров Летнего дворца, чтобы они вышли, потому что он имеет нечто сообщить им.

Он застал всех собравшимися на гауптвахте.

— Знаете ли вы меня? — спросил он и, получив положительный ответ, продолжил: — Вам известно, как много раз я жертвовал своею жизнью за Россию-матушку, вы, пуль не страшась, следовали за мною. Хотите ли еще раз послужить для блага императора и уничтожить в лице регента вора, изменника и ненавистника родителей Иоанна Антоновича? О том просит Анна Леопольдовна, такова воля ее.

Для большего убеждения он позвал двух караульных офицеров из Зимнего дворца. Те подтвердили его слова.

Офицеры и солдаты выразили готовность проявить себя в деле.

Фельдмаршал немедленно приказал Манштейну с отрядом гвардейцев проникнуть в покои герцога и арестовать его.

Заслышав шум, регент позвал было караульных, но солдаты отвечали ему, что они-то и есть караульные, назначенные для его сбережения, но пришедшие арестовать его.

Едва Манштейн с гвардейцами ворвался в спальню регента, Бирон попытался спрятаться под кроватью. Но затем, как свидетельствует Манштейн, «став наконец на ноги и желая освободиться от этих людей, сыпал удары кулаком вправо-влево; солдаты отвечали ему сильными ударами прикладом, снова повалили его на землю, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, где его накрыли солдатской шинелью и положили в ожидавшую его тут карету фельдмаршала. Рядом с ним посадили офицера и повезли его в Зимний дворец.

В то время, когда солдаты боролись с герцогом, герцогиня соскочила с кровати в одной рубашке и выбежала за ним на улицу, где один из солдат взял ее на руки, спрашивая у Манштейна, что с ней делать. Он приказал отнести ее обратно в ее комнату, но солдат, не желая себя утруждать, сбросил ее на землю, в снег, и ушел…»