Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

Дюк де Лириа держал связь с Римом, о чем не всегда извещал даже госсекретаря Испании маркиза де ла Пас.

Янсенист Жюбе, папист де Рибера и герцог де Лириа преследовали одну цель — установление униатства в России.

Цель оправдывала средства.

Собрание деятелей пропаганды происходило в имении князя Голицына, близ Москвы. Результаты совещания, хотя и не все, сохранились в протоколе. Предположено было восстановить патриаршество в России, будущим патриархом назначить Якова Долгорукого, племянника князя Василия, молодого человека 30 лет, воспитанника иезуитской школы. Перспектива видеть патриархом своего племянника льстила князю Василию Лукичу Долгорукому, и он дал согласие содействовать осуществлению грандиозного плана.

Цель Жюбе была отделить Россию от Греческой церкви, не соединяя вполне и с католическою, и преобразовать ее в Галликанский патриархат.

Аббат успел настолько продвинуть свое дело, что уже начал совещаться о соединении церквей с Феофилактом Лопатинским, Варламом Войнатовичем, Евфимием Колетти и, кажется, с Сильвестром, бывшим епископом рязанским. Евфимий Колетти, по словам Жюбе, был особенно склонен к его предложению, потому что был врагом Феофана Прокоповича, которого не терпели и вышеозначенные лица. Из слов самого Жюбе видно, впрочем, что они не очень поддавались на его предложения и что всех их страшили власть и притязания римского двора. Несомненно только то, что Жюбе был связан именно с теми лицами, с которых начались розыски при воцарении Анны Иоанновны.

Многие из русских священнослужителей, надо сказать, были откровенными врагами Феофана Прокоповича, не скрывавшего своей склонности к лютеранству.

Конечно, можно сомневаться и достаточно серьезно, чтобы эти лица увлекались мыслью о соединении церквей, но весьма можно допустить, что их увлекла надежда на восстановление патриаршества, составлявшего постоянный предмет тайных надежд и мечтаний русского духовенства до самого исхода XVIII века.

Первый кандидат на патриарший престол, ректор Московской духовной академии Феофилакт Лопатинский, ярый противник Прокоповича, говорил в те дни одному из архимандритов с сожалением, что Петр II еще в молодых летах, а наставления доброго, как монархам принадлежит, дать некому.

— А ныне имеется учитель Остерман, — говорил Феофилакт, — а хотя бы он, Остерман, и всегда был при государе, однако в наставлении благочестия нечего доброго надеяться, потому что он лютеранской веры. Надобно бы его величеству о том советовать, да некому. Я б и рад, да не смею. А священному Синоду согласиться невозможно, за тем, что преосвященный Феофан Новгородский и сам лютеранский защитник, и с ними же только знается.

При этом вспомянул Феофилакт и о живущем в доме Феофана Прокоповича иеродиаконе Адаме, что «и Адамего по лютеранским домам всегда бегает, и у генерала Якова Брюса чуть не живет».

— Говорят, будто Брюс не лютеранин, но атеист? — поинтересовался архимандрит.

— Они и с такими знаются, — отвечал Феофилакт.

Противниками Прокоповича в Святейшем Синоде были архиереи Георгий Дашков, которого ласкали Долгорукие, Лев Юрлов и старый, недавно вышедший из опалы, митрополит Игнатий Смола.

Юрлов и Смола, введенные в Синод, примкнули к Дашкову и дружно стали действовать против Феофана Прокоповича. Феофилакт Лопатинский, единственный, кроме новгородского архиерея, ученый член Синода, не пристал к ним, но сделал Феофану большую неприятность, издав в 1728 году, с разрешения Верховного Тайного Совета, труд Яворского — «Камень веры», обличавший те самые ереси, в которых враги обвиняли Феофана Прокоповича.

Про него говорили, что он не признает церковных преданий и учения святых отцов, смеется над церковными обрядами, акафистами, сказаниями Миней и Прологов, хулит церковное пение, а хвалит лютеранские орг!аны, желает искоренения монашества.

Прокоповичу грозило лишение сана, заточение в монастырь.

С тем он смириться не мог. Ситуация заставляла его напрягать в разгоревшейся борьбе все свои силы и всю свою изворотливость.

Против изданного «Камня веры» и его издателя Феофилакта Лопатинского ополчились протестанты в России и в чужих землях. В «Лейпцигских ученых актах» 1729 года, в мае месяце, помещен был на него строгий разбор. В Москве же явилась книга, написанная в виде письма от папского богослова Буддея к некоему московскому другу, против Стефана Яворского.

— Бедный Стефан митрополит, и по смерти его побивают камнями, — говаривал Лопатинский, читая Буддеву книгу.