Луис Ламур - Путь воина

Налетали легкие порывы ветра, нежные, как дыхание младенца, но я шел, подставляя ему лицо, принюхиваясь, будучи готовым уловить хоть малейший намек на запах дыма.

Ничего.

Сколько их людей вело наблюдение за фортом? Или, может быть, все они улеглись спать? Дотронувшись рукой до мокрого листа, я провел по носу влажными пальцами, так как если намочить нос, то обоняние обостряется. Пахнет сыростью и перегноем, так как я теперь находился недалеко от небольшой речушки, близ которой находился заболоченный участок земли.

Дерево, возле которого я стоял, оказалось каштаном. Я догадался об этом, прикоснувшись к коре, но среди холмов по эту сторону гор росло превеликое множество самых разных деревьев: каштаны, дубы нескольких видов, желтые тополя, красные клены и многие-многие другие. Некоторые из них мне удавалось различить по запаху, но на ощупь я мог различить все без исключения. Бесшумно ступая, я начал углубляться в лес, заходя все дальше и дальше, прокладывая себе путь по широкому, и с каждым разом становящемуся все шире, полукругу, в надежде учуять горьковатый запах древесного дыма.

Опять ничего.

Лесные заросли передо мной уже начинали постепенно редеть. Всего в нескольких ярдах впереди находилась тропа, что вела вдоль западного склона Сосновой Вершины к ручью Таскити-крик. Остановившись ненадолго, я прислушался. Тишина. Запаха дыма в воздухе я не ощущал. Единственным запахом, пока что преследующим меня, был нежный сладковатый аромат листьев магнолий, в чем не было ничего необычного, так как они росли здесь в изобилии и запросто осыпались и попадали под ноги проходившим мимо людям. Хотя никто из наших людей не покидал форта за последнее время.

Это была одна из вероятностей. Я терпеливо ждал и затем услышал какой-то шорох. Как далеко находилось то место? Я осторожно пробирался по лесу. Звуки смолкли. У меня на пути находились густые заросли какого-то кустарника, которые я предусмотрительно обошел стороной.

Когда начинается дождь, дикие животные и большинство птиц укрываются от непогоды, так что я не надеялся на то, что кто-нибудь из них своим поведением предупредит меня о присутствии чужаков. Но еще в детстве катоба учили нас развивать у себя шестое чувство, чтобы предвидеть и быть наготове. Мы по очереди пристально глядели в спину кого-нибудь из нас, пока объект наблюдения наконец резко не оборачивался, почувствовав на себе наше внимание. И благодаря постоянной практике мы стали столь же чувствительны к этому, как и любой из лесных обитателей.

Часто наш отец, взяв нас с собой в лес, внезапно останавливался посреди дороги и просил описать какую-либо местность, через которую мы только что прошли, или же следы животных, или же насекомых, которых нам недавно довелось заметить в пыли на земле. Со временем мы становились все более и более наблюдательны, и уже почти ничего не могло ускользнуть от нашего внимания.

В этой глуши любая не подмеченная вовремя мелочь может запросто стоить охотнику жизни.

Я резко остановился. В воздухе витал запах сырой одежды из оленьей кожи и древесного дыма. Я неподвижно застыл на месте, а затем повернул голову в ту сторону, чтобы услышать любой шорох и суметь уловить даже самый тончайшие запахи. На мой взгляд, обоняние для первобытного человека было столь же первостепенным органом чувств, как зрение или слух, но наступление цивилизации с ее обилием многочисленных навязчивых ароматов не давало надлежащим образом сосредоточиться, и это продолжалось до тех пор, пока человеческий мозг, в конце концов, не утратил способности регистрировать запахи на уровне подсознания. Но когда человеку приходится безвылазно жить в глуши, то дело обстоит совершенно иначе.

Осторожно, чтобы, не дай бог, не задеть ветку плечом, я прокладывал себе путь сквозь заросли деревьев и кустарника, через каждые несколько шагов замирая на месте и подолгу прислушиваясь. Теперь до моего слуха доносились приглушенные голоса, а в воздухе еще крепче запахло дымом; мгновением позже, за деревьями показался огонек костра.

Я стоял очень тихо, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Я был совсем близко. Я разыскал их, но у меня не было никакой идеи насчет того, что делать дальше. По крайней мере, один из них, сам Макс Бауэр, был опытным охотником, так что с ним шутки плохи. Я хотел определить, сколько их было всего, а также все увидеть и услышать, но сам не оказавшись при этом замеченным.

Мгновение спустя, я подобрался еще ближе. Теперь нас разделяло расстояние в какие-нибудь несколько футов, и передо мной, как на ладони, был весь их лагерь. Я старался не останавливать взгляда ни на Максе Бауэре, хотя и видел его боковым зрением, ни на Лашане, который лежал в стороне.