Как-то утром Том должен был доставить мясо на Барклай-стрит. Он остановился, чтобы взять пакеты с мясом из повозки, когда увидел Моррисси. С ним было несколько человек, и Том услышал, как один из них сказал: - Что? Да моя кобыла выиграет у любой из них. Повторяю: у любой!
В голосе говорившего слышались высокомерные нотки, однако Шанаги не обернулся, хотя ему очень хотелось.
- Боб, - произнес другой голос, - ты все время болтаешь о своей драгоценной кобыле. Мы слышим от тебя много, но ничего не видим. По-моему, ты просто треплешься.
- Ничего подобного! Она выиграла шесть последних скачек и выиграет следующие шесть! Если хочешь поставить на кого-нибудь другого, выбирай себе лошадь!
- Ба! - в голосе Суини сквозило презрение. - У меня нет лошади, и ты это прекрасно знаешь. Однако мне кажется, что кроме слов и тебя ничего нет. Могу спорить, что эта дохлятина перескачет твою кобылу.
- Что?
Мейд, в шорах и с сеткой от мух, с поникшей головой стояла в ожидании Тома и вяло подгребала копытом дорожную пыль.
- Не будь идиотом, Суини, - запротестовали остальные, - эта кляча свое отбегала. Во любом случае такое животное вряд ли сможет перейти даже на рысь. Все, что она может, - это тянуть повозку.
Из игорного дома вышел Локлин. - Что такое? Что происходит?
- Суини только что поспорил, что вот эта водовозная кляча победит Уэйд Хэмптон Боба Чайлдерса. Он, конечно, шутит, но...
- Какие, к дьяволу, шутки, - сердито сказал Суини. - Я совершенно серьезно! Боб болтает о своей кобыле, будто это единственная лошадь в мире. По-моему, с его стороны это пустые разговоры.
Локлин пожал плечами. - Ты же не станешь утверждать, что эта кобыла победит скаковую лошадь! Ты, должно быть, свихнулся, но если ты серьезно, я ставлю двадцать к одному, что Уэйд Хэмптон выиграет.
- Двадцать к одному? Согласен.
Суини в нерешительности замялся. - Ну... Не знаю...
- Пошел на попятную, Суини? - спросил Боб Чайлдерс. - Сам же говорил, что все это пустые разговоры.
- Будь я проклят, если откажусь от своих слов! Я сказал, что спорю, значит, спорю! Двадцать к одному. У меня есть тысяча долларов, которая утверждает, что эта лошадь выиграет.
- Тысяча долларов? - В разговор впервые вступил Моррисси. - Это большие деньги, Суини.
- У меня они есть, и я их ставлю, - упрямо повторил Суини. - Боб, ты с Локлином можешь либо принять пари, либо заткнуться.
- Подумай, что ты делаешь, Суини. Ведь у Боба скаковая лошадь, а ты поставил на старую, закостенелую дохлятину. Черт возьми, если она когда-то и бегала, то только в далекой юности. Брось этот спор.
- Он слелал ставку, и я ее принимаю, - сказал Локлин. - Я ставлю все, что у меня есть, но с одним условием: скачки состоятся завтра. - Локлин повернулся к Чайлдерсу. - Боб, - сказал он мягко, - это будут самые легкие деньги, которые мы заработаем. Я знал, что Суини дурак, но не знал, что его дурость дошла до таких пределов. Я получу тысячу за вложенные двадцать, и все это в течение нескольких минут. - Он помолчал. - Сколько поставишь ты, Боб? Можешь взять с него сколько угодно, потому что он слишком упрям, чтобы отказаться. Ты знаешь Суини, он только и делает, что проигрывает.
- Ну... - нахмурился Чайлдерс, - я должен подумать.
- Со Суини мы с тобой сдерем кучу денег, такой уж он бестолковый. Другого такого шанса у нас не будет. Думаю, его можно расколоть тысяч на двадцать-тридцать. Я могу достать еще двадцать, а если ты выложишь шестьдесят, мы его обчистим. Это не спор, а конфетка.
- Это уйма денег, - пробормотал Чайлдерс.
- Конечно. Нам за год столько не получить. Черт возьми, ты зарабатываешь столько же у себя в салуне за три года. Если человек дурак, давай отберем у него деньги, пока это не сделали другие.
- А как Моррисси? Он с нами?
Локлин пожал плечами. - Пока он ни с кем. Бьюсь об заклад, что когда он увидит, сколько мы имеем, ему тоже захочется разбогатеть на дармовщинку, но Джон не игрок. Он заправляет игорными домами, но сам никогда не садится к столу.
Это было десять лет назад или даже больше. Шанаги вспомнил день скачек. Он выехал на Мейд, нарочно забросанной пылью и неухоженной, словно это и вправду была тягловая лошадь. Но Шанаги нервничал, потому что скрыть ее породу было невозможно.
Уэйд Хэмптон стартовала хорошо и на дальнем повороте обгоняла Мейд на три корпуса. Затем Том перестал сдерживать Мейд, и она радостно, предвкушая победу, понеслась вперед. Когда они прошли под финишной лентой, Мейд выигрывала полкорпуса.
Моррисси предупредил его: - Слушай, парень, если станешь выигрывать, не давай ей показать себя полностью, понял? Мы используем ее еще раз.
Читать дальше