Борис Владимиров - Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

Нашей дивизии предстояло прорвать сильно укрепленную оборону противника, насыщенную большим количеством огневых средств и развитыми препятствиями.

После огневого налета всей артиллерии дивизии 1069-й и 1071-й стрелковые полки начали решительную атаку вражеской укрепленной позиции. Основной удар был направлен на Луговицы, Климовщину и Кушелево.

Несмотря на сильное огневое сопротивление противника и ряд его контратак при поддержке танков и самоходных орудий «фердинанд», дивизия овладела первыми траншеями гитлеровцев и нанесла им значительный урон в живой силе и технике. В результате предпринятой нами решительной атаки была прорвана основная оборона противника. Его контратаки с танками из направления Климовщина успеха не имели.

Разбитые части 24-й немецкой пехотной дивизии начали постепенное отступление в северо-западном направлении вдоль железной дороги Полоцк — Двинск. Преследуя отходящего противника, уничтожая или захватывая его небольшие группы, дивизия освободила 28 населенных пунктов, а затем с ходу форсировала реку Свольна и перехватила шоссе Дрисса — Калиновичи. Наступление и преследование противника затруднялось тем, что немцы спецкомандами взрывали мосты и разрушали дороги. Обходными маневрами дивизия не давала неприятелю возможности закрепиться на промежуточных рубежах, неотступно преследуя его на широком фронте.

«Невзирая на трудности, надо преследовать неприятеля денно и нощно, до тех пор, пока истреблен не будет» [15] A. B. Суворов. . 2-й строительный батальон 1069-го стрелкового полка захватил тридцать одного власовца с оружием. Наши бойцы тут же расправились с ними. В течение только одного дня части дивизии освободили более 30 населенных пунктов, взяли около сотни пленных и форсировали реку Ужица в районе Шабель, Бызово и Корзуни. Особо отличился 1069-й стрелковый полк под командованием подполковника Путивца. За отличные действия всему личному составу полка была объявлена благодарность.

В последующие дни, 14–17 июля, развернулись упорные и напряженные бои в районе Междуречья (pp. Ужица и Сарьянка), севернее города Дрисса. Используя заблаговременно подготовленный оборонительный рубеж — Васильки, Поляны, Зальмы, Шуньки, противник силами 290-й пехотной дивизии ожесточенно сопротивлялся. Особенно упорные бои шли за деревню Шуньки, которая неоднократно переходила из рук в руки. Пытаясь любой ценой задержать наступление дивизии, немцы предпринимали до четырех атак в день силой до батальона с танками «тигр» и самоходными орудиями.

Немцы часто прибегали к приемам, которые кроме как изуверскими назвать нельзя. Так, например, в районе Чистополье они выгнали местных жителей — женщин, стариков, детей — в поле и поставили их впереди контратакующей цепи. Бойцы подразделения 1071-го полка пропустили их вперед, а затем мощным огнем станковых пулеметов обрушились на врага, заставив его метаться в огненном мешке, а тех, кто пытался убежать, накрывали залпом артогня. Противник понес большие потери и отступил.

В другом бою гитлеровцы, переодев власовцев в гражданскую одежду, направили их к наступающим подразделениям 1069-го полка. При приближении к нашим позициям власовцы кричали: «Не стреляйте! Свои! Немцы дальше!» Эта уловка была вовремя разгадана и отражена огнем пехоты.

Для поддержки пехоты дивизия получила полк самоходных орудий. Я решил использовать их как танки и атаковать противника совместно с пехотой в деревне Шуньки. Не выдержав нашей атаки, противник оставил деревню и начал отходить к реке Сарьянка. Возможно, с перепугу он принял самоходки за танки.

Освободив деревню Шуньки, дивизия на плечах противника форсировала реку Сарьянку и, сбив противника с западного берега, стремительно преследовала его к границам Латвии. За сутки было освобождено более 30 населенных пунктов.

Мои действия были обжалованы командиром самоходного полка, и я, за неправильное использование самоходок, получил выговор от командующего 4-й ударной армией генерал-лейтенанта П. Ф. Малышева, первый и последний за всю войну.

Хотя использование самоходок как танков в принципе неправильно, в данном случае это было оправданно: противник оставил деревню, мы форсировали реку и вышли к границе Латвии. Потери самоходок были очень небольшими.

Позже, в разговоре с Малышевым, я упомянул о полученном выговоре, но он ответил, что не помнит такого. Больше я эту тему не поднимал. Я уважал командующего и как хорошего командира, и как порядочного человека. С ним дивизия прошла с боями всю Латвию и часть Литвы, и желать лучшего в наших отношениях не приходилось. Уже после войны мы встречались с ним очень сердечно как однополчане. Год назад его не стало.