Иосиф Григулевич - Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке, XVI–XVIII вв.

Рабов ввозили в Бразилию из различных частей Африки, они принадлежали ко многим народностям, исповедовали свои культы, немало среди них было и последователей ислама. Бразилия оказывалась для них гигантским горнилом, в котором их верования смешивались с примитивным католицизмом, проповедуемым настоятелями рабовладельческих латифундий. В результате получалось новое варево — продукт религиозного синкретизма. Его первым исследователем был врач Нина Родригеш, работа которого о фетишистском анимизме в Баии впервые появилась в 1900 г. сначала на французском, а затем на португальском языках.

Рабы восставали или спасались от ужасов рабского труда бегством. Беглые рабы обосновывались в девственных лесах, недоступных их мучителям. Так возникали знаменитые «киломбос» — своеобразные военно-хозяйственные поселения беглых рабов, получившие широкое распространение в XVII-XVIII вв. Самое крупное из них — Палмарес — просуществовало около 100 лет (более подробно о Палмарес см.: Хазанов А. М. К вопросу о негритянском государстве Палмарес в Бразилии. — «Новая и новейшая история», 1958, № 2). Колонизаторы преследовали беглых рабов, расправлялись с ними огнем и мечом. Церковники безоговорочно поддерживали подавление восставших рабов и разгром «киломбос».

Об отношении церкви к негру можно судить по бытовавшим в колониальный период пословицам: «Негр исповедуется, но не причащается», «Негр не входит в церковь, он следит за службой с улицы», «Негр не участвует в церковной процессии, он бежит за нею», «Негр не умирает, он сдыхает» (Bastide R. Op. cit., p. 180).

Введение в католический культ черных святых, как правильно отмечает французский исследователь Роже Бастид, было вызвано стремлением рабовладельцев использовать их в качестве «социального контроля», инструмента еще более сильного закабаления рабов.

Дисциплину на плантациях поддерживали надсмотрщик и священник — первый с помощью плети, второй с помощью креста. Христианизация африканцев носила поверхностный характер, священник добивался своей цели не мирным путем, а насилием, при поддержке рабовладельца и исключительно в его интересах (Ibid., p. 157-158). Разница между католицизмом рабов и плантаторов становилась еще более заметной в городе, где контроль над цветным населением был слабее, чем в сельских местностях.

В городах фактически существовали две церкви — «белая» и «черная». К «белой» принадлежали правящие классы, к «черной» — низы.

Рабовладельцы и церковники сами старались, чтобы вера рабов отличалась от веры хозяев.

«Белый, — пишет Роже Бастид, — интересовался религией своих рабов только в той степени, в какой она могла быть полезной ему, или нарушала его сон хриплыми голосами поющего хора, оглушающим тамтамом барабанов, или потому, что черный жрец возглавлял восстание беглых рабов или становился во главе группы самоубийц. Пока культ негров не затрагивал его непосредственных интересов, рабовладелец не обращал на него внимания» (Ibid., p. 178-179).

Рабовладельцы стремились использовать «черную» церковь в своих интересах. Она должна была выполнять ту же роль, что и надсмотрщики или охотники за рабами, т. е. устрашать их, держать в повиновении. За каторжный труд, за страдания и муки рабы будут сторицей вознаграждены после смерти на том свете, учила их католическая религия. «Для рабовладельцев, — отмечает Роже Бастид, — хотя они и не слишком отваживались признаваться себе в этом, религия была создана, по выражению Маркса, как опиум, способный ослабить земное сопротивление, лишить угнетенных воли к восстанию, растворить оппозицию рабов в неопределенных мессианистических снах» (Ibid., p. 195).

Негры же использовали «черную» церковь в своих целях, для защиты своего «земного» существования. «Черная» церковь, ставшая очагом католическо-фетишистского синкретизма, превратилась, если можно так выразиться, в «легальную» организацию негритянского сопротивления.

Мусульманство, которое исповедовали многие завезенные в Бразилию из Африки рабы, не смогло привиться на новой почве. Здесь правящий класс исповедовал католическую веру и раб мог надеяться обрести свободу и завоевать положение в обществе, только переняв или, как пишет Бастид, «имитируя» идеологию правящего класса — католицизм. Отсюда тяготение негров к католической вере, которую они насыщали, «укрепляли» своими собственными магическими таинствами, ритуалами и суевериями.

В XVIII в., когда в Бразилии были открыты золотые россыпи, не цвет кожи, а богатство стало определять положение свободного человека в обществе. Эти изменения отражены в пословице: «Богатый негр является белым, бедный белый — негр».