Карл Бартц - Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945

Кальтенбруннер в январе 1943 года стал преемником Гейдриха, и Канарис в феврале в Мюнхене нанес ему свой первый визит в «Четырех временах года». Он появился с Бентивеньи. В ходе разговора Канарис заговорил о деле Шмидгубера, которое становилось для него все неприятнее, причем он сделал вид, будто не был знаком с консулом.

Он обратился к своему спутнику:

– Скажите, Бенти, как, собственно, зовут этого парня, которого я имею в виду? Мейергубер, Мюллергубер?..

– Шмидгубер, господин адмирал, – помог Бентивеньи.

– Ну да, верно: Шмидгубер! Это тот парень, что в Праге занимался махинациями. Теперь он имеет наглость утверждать, будто делал это для абвера.

– Ничего не знаю ни о каком Шмидгубере, – ответил Кальтенбруннер. – Я наведу справки.

Канарис перевел разговор в другое русло. Ему так и не удалось узнать, как обстоит дело со Шмидгубером.

По дороге Остера не отпускала мысль, что из дела Шмидгубера, вероятно, может получиться и дело Остер – Канарис.

Небе был прав со своим предупреждением. Гиммлеру отправили докладную записку. Но о чем не знал группенфюрер СС, так это о резолюции, которую Гиммлер наложил на записку зеленым карандашом: «Оставьте меня с вашим Канарисом в покое!»

Пока разыгрывались все эти истории, в ОКВ и в других местах против Канариса начало накапливаться недовольство из-за неудовлетворительной информированности абвера.

Так, Кессельринг уже заранее предсказывал англо-американскую высадку в Италии, а другие военные эксперты – где-нибудь в Средиземноморье или в Африке. В течение многих недель длилась подготовка союзников. Канарис перед высадкой находился в Италии. Здесь он дал главнокомандующему войсками «Юг» противоречивейший и самый поразительный прогноз, цитируя «особенно хорошо информированного посредника», имени которого, несмотря на настойчивые требования генерала Дейхмана, так и не назвал. Он ссылался на существующее в абвере правило не раскрывать имена источников.

Однажды он сумел сообщить о высадке противника на западноафриканском побережье с последующим маршем через Африку. Большое скопление судов в Гибралтаре позволило ему предположить, что высадка последует на Корсике, затем в Южной Франции и, наконец, даже на Балканах.

Маршал Кессельринг, главнокомандующий войсками «Юг» в Италии, логично считал, делая вывод из имеющихся фактов, что высадка возможна лишь в Северной Африке. На это он и ориентировался и соответственно своим взглядам распределил силы. В противоположность его взглядам у главного командования вермахта, благодаря донесениям Канариса, сложилось мнение, будто союзники высадятся в Южной Франции. В этом был убежден и Гитлер.

Еще 7 ноября 1942 года Геринг в телефонном разговоре заявил маршалу Кессельрингу: «Ваша оценка ситуации ошибочна. В штаб-квартире фюрера твердо убеждены, что нападение будет совершено на юг Франции. Я делаю вас ответственным за срочную передислокацию всего 2-го воздушного флота».

8 ноября 1942 года союзники высадились в Северной Африке.

За этими ложными донесениями о высадке союзников последовала история с Аме, которая страшно разозлила Гитлера, о чем он ясно дал знать Кейтелю, в подчинении у которого находился абвер.

Канарис хорошо знал прежнего шефа итальянской службы разведки и контрразведки генерала Роатту, а с его преемником, генералом Аме, даже был дружен.

Здесь следует отметить, что Канарис – что можно объяснить его происхождением – всегда был большим другом итальянцев. Он всегда питал добрые чувства к этой стране. Так, в начале войны на папке с докладом одного из своих офицеров о низкой боеспособности итальянской армии он разгневанно начертал: «Парень несет полный вздор, он ничего не смыслит в Италии».

Со спокойным, невозмутимым Аме Канарис был в добром согласии. От него и других итальянских офицеров контрразведки еще в августе 1941 года он знал, что против Муссолини складывается оппозиция, ядро которой сформировалось в армии. Говорили, диктатор скоро будет свергнут. Канарис знал, что предстоит смена режима, но не доносил ничего конкретного, в результате чего Гитлер и, главное, командование вермахта на деле не имели никакого представления о грядущих событиях.

Муссолини, к великому удивлению большинства профессиональных германских наблюдателей, 25 июля 1943 года был свергнут. Гитлер усмотрел в этом полный поворот итальянской политики, которая – даже ценой пожертвования союзниками – была готова капитулировать. Он чувствовал себя обманутым.