Карл Бартц - Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945

На деле и тайная государственная полиция имела слабое представление о происходящем, так как она все еще придерживалась пражского соглашения и не вмешивалась в компетенцию абвера. Да и в остальном указание Гиммлера «Оставьте меня с вашим Канарисом в покое!» оказывало сильнейшее сдерживающее влияние. Поступающие или обрабатываемые сведения сразу же направлялись в абвер или в отдельные ведомства вермахта. Поэтому тайная государственная полиция из разрозненных высказываний против режима или отдельных событий, известных им, никак не могла сложить цельную картину. Информация об этих высказываниях или событиях никогда не сосредотачивалась в одних руках или в одном месте. Наоборот, эти факты воспринимались различными службами как разрозненные процессы и без обобщения передавались в абвер.

Лишь расследование доктора Рёдера впервые позволило вермахту – но не РСХА – заглянуть в организационную структуру Сопротивления.

Равным образом Канарису благодаря Кейтелю и Гиммлеру еще раз удалось спасти то, что еще было возможно спасти, и Гитлер не узнал об этом деле.

Лишь некоторые вожди Сопротивления составляли опасные протоколы всех совершаемых шагов. Большинство же считало, что любой письменный документ в случае чего может стать роковым для заговора. И они были правы. Позднее именно таким образом в руки тайной государственной полиции попали записи с именами членов Сопротивления, занимавших высокие посты. Уже 21 июля такие списки были обнаружены на Бендлерштрассе. Доктор Йозеф Мюллер, будущий баварский министр юстиции, через посредство Ватикана вел переговоры с западными державами и передал на Запад дату наступления, установленную германским руководством. Позднее у него начался конфликт с членами Сопротивления. Когда-то он передавал им все свои документы, а общий отчет был записан на квартире у Догнаньи. Доктор Мюллер высказал свое пожелание, чтобы все они были уничтожены, поскольку англичане, в свою очередь, уничтожили все германские документы. Он хотел «корректной» игры. Но его отчет был уже «подшит к делу». Доктора Мюллера обманули, заверив, будто все его документы уничтожены.

В конце 1942 года задумался и сам Остер. В его кабинете хранился весь материал по заговору. Он переговорил об этом со своим другом, подполковником Фридрихом Вильгельмом Гейнцем, и тот посоветовал ему где-нибудь спрятать этот архив. Он был готов даже принять в этом личное участие.

Сначала все документы были рассортированы. Затем с помощью подполковника Шрадера и водителя Керстенхана на двух легковых машинах бумаги отвезли к господину Шиллингу в Прусский государственный банк. Там их положили в подвальный сейф. Господин Шиллинг был сводным братом Гейнца.

Туда отвезли далеко не все документы. Через некоторое время Шрадер и Гейнц снова забрали архив и с водителем Керстенханом отвезли его в Цоссен, где документы принял некий офицер по фамилии Радке и поместил их на хранение в сейф, расположенный в подвальном бункере.

Радке, в наши дни заместитель начальника Федерального ведомства по охране Конституции, в то время в чине полковника служил в отделении Ic Главного командования сухопутных войск (Восток). Он утверждал, будто документы заговора, включая знаменитый дневник Канариса, прятал в штаб-квартире «Вольфшанце»…

Ситуация для абвера начала становиться все более неблагоприятной, и тогда наконец пришли к выводу, что документацию нужно будет срочно уничтожить, как только возникнет серьезная угроза.

В конце 1942 года этот момент наступил. Гейнц сказал Шрадеру:

– Положение угрожающее. Документы нужно уничтожить.

– Уже сделано, – ответил Шрадер. И Гейнц успокоился.

Удовлетворенный, он доложил об уничтожении компрометирующих бумаг Остеру, который, в свою очередь, доложил об этом Канарису.

Почему Шрадер сказал неправду, никто никогда не узнает. Возможно, он хотел использовать материалы в качестве документальной основы для своих будущих публикаций об абвере.

Позднее водителя Керстенхана арестовало гестапо. Он служил рядовым в Ратенове, а теперь должен был идти на фронт. Но ему не хотелось воевать, и, возможно, он думал, что ему дадут отсрочку, если он сообщит что-то важное. Керстенхан рассказал о документах, которые он возил, один раз из абвера в банк, а другой раз – уже из банка в Цоссен.

– Как звали сопровождающего?

– Его имя было с и кратким…

– Может, Гейнц?

– Вот-вот, его звали Гейнц!