Андрей Шляхов - Нежная любовь главных злодеев истории

Цзян Цин была хитра и осторожна. К тому же она была актрисой, умеющей профессионально притворяться. Ей прекрасно удалась роль тихой и неприметной домохозяйки. Бдительность соратников Мао была усыплена, а тем временем влияние Цзян Цин на Мао все росло и росло.

Неожиданно для окружающих бывшая актриса оказалась прекрасной матерью — заботливой и внимательной. Когда у Цзян Цин и Мао родилась дочь, жена почти перестала появляться на людях, целиком посвятив себя воспитанию маленькой Ли На.

Первые десять лет совместной жизни с Мао (с сороковых годов прошлого века до начала пятидесятых) Цзян Цин скромно держалась в тени своего мужа. Она не участвовала ни в каких публичных мероприятиях и не стремилась вылезти в первые ряды, довольствуясь весьма скромной, можно даже сказать рядовой должностью заместителя заведующего сектором литературы и искусства в Центральном Комитете, продолжая, по сути, оставаться тем же, кем и была — личным секретарем Мао.

Перемена в отношении к жене произошла у Мао внезапно, если не сказать скоропалительно. Мао перестал видеть в ней женщину после того, как Цзян Цин удалили матку из-за начинавшегося рака.

Мао откровенничал со своим ближайшим окружением: «Семейная жизнь у меня опять не сложилась. Цзян Цин моя жена, будь она лишь моей сотрудницей, я бы тотчас избавился от нее...»

Цзян Цин впала в тяжелейшую депрессию. Это можно было понять — ведь она лишилась как внимания мужа, так и карьерных перспектив. Тяжесть ее горя усугублялась множеством молодых любовниц Мао, который к шестидесяти годам совершенно распоясался и буквально дня не мог прожить без новой одалиски, следуя даосским рекомендациям, согласно которым, тому, кто стремится продлить свою жизнь, следует почаще обращаться непосредственно к источнику жизни — молодому женскому телу. Мао, собиравшийся жить чуть ли не вечно («Я не предстану перед Марксом раньше, чем мы догоним и перегоним Америку!» — самонадеянно заявлял он), выполнял этот совет с огромным удовольствием. Цзян Цин говорила о муже:

«Он очень любвеобилен и не пропускает ни одной женщины. Его мудрый разум никогда не восстанет против плотских утех, а девушек, готовых пожертвовать чем угодно, чтобы доказать ему свою преданность, более чем достаточно».

Мао Цзэдун делал все возможное для того, чтобы скрыть от посторонних глаз свою частную жизнь, окружая ее густой, поистине непроницаемой завесой тумана. От своих приближенных он требовал никогда никому не рассказывать о том, что происходит в его «императорских» покоях. Был случай — один из секретарей Мао, попавший в опалу за какую-то провинность и отстраненный от дел, в разговоре со своим другом принялся рассказывать о беспутстве вождя, желая хоть как-то отомстить ему. Молодого человека чуть не расстреляли за клевету и лишь в последний момент заменили смертную казнь тюремным заключением.

Мао скрывал свои похождения не потому, что стеснялся своих соратников по партии. Он их презирал, видя в них лишь угодливых слуг и покорных исполнителей его воли. Любимым выражением Председателя было: «Надо мной нет ни Неба, ни Закона». Причины столь высокой секретности были иными — Мао не хотел пятнать свой облик Вождя и ронять авторитет в глазах китайского народа, ведь согласно конфуцианским традициям, которыми и поныне руководствуются китайцы, умеренность есть одна из высших добродетелей и является непременным качеством благородного мужа.

Мао Цзэдун, как и все диктаторы, отличался недоверчивостью и подозрительностью. Он подозревал всех, всех без исключения, причем подозрительность эта со временем приобрела поистине маниакальные формы. Мао повсюду мерещились заговоры и покушения, он окружил себя огромным количеством телохранителей, а во время своих поездок останавливался только в специально построенных для него домах.

Нередко он со всей многочисленной челядью внезапно покидал отведенную ему резиденцию, заподозрив что-либо. Осторожность Мао доходила до того, что он остерегался купаться в сооруженных для него на местах бассейнах, опасаясь, что вода в них может быть отравленной. Лишь в реке Янцзы он плавал безбоязненно почти до самой своей смерти, демонстрируя народу свое могучее здоровье.