Анатолий Лейкин - Портрет механика Кулибина

Рядом разлучали молодую крестьянку с детьми, девочкой-подростком и мальчиком лет десяти. Ее уводили, а она упиралась, голосила, рвала на себе волосы, умоляя оставить с ней детей. А покупатель, приказчик с кирпичным лицом, безучастно повторял одно и то же:

- Не велено! Барину лишь одну прачку подай, детей не надобно!

- Мама, мамочка! - надрывая сердце, кричала дочка. - Не забывай нас!

У мальчика уже не хватало слез, он лишь судорожно всхлипывал, открывая рот, как выброшенная на берег рыба...

Продававший их старый слуга, по виду отставной солдат, сам горько плакал и приговаривал, обнимая детишек:

- Ах вы горькие мои сиротки, не дали вам злые люди даже опериться при матушке-то, милые птенчики. Ну, да ничего, бог даст подрастете, отыщете ее...

"Отыщут ли? - добавил я про себя. - Да и до того, как вырастут, несладко им придется!"

Я горестно вздохнул и отправился дальше. Да и что я мог сделать для этих несчастных? Одетый в дорогой наряд с чужого плеча, сам я находился едва ли в лучшем положении. А праздно наблюдать за тем, как живым людям назначают цену, разглядывают со всех сторон, щупают мускулы, проверяют зубы, азартно торгуются, было невыносимо!

Один за другим миновал я пушной, фарфоровый, оружейный, скобяной и другие ряды, поминутно сталкивался с саешниками, квасниками, сбитенщиками, офенями с лотками через плечо, монахами, собирающими пожертвования на храм в жестяные кружки. В глазах уже рябило от обилия впечатлений, а до мучного ряда я по-прежнему никак не мог добраться.

Наконец в отчаянье я схватил первого встречного, по виду молодого купчика, в лихо сдвинутом набекрень картузе, за локоть:

- Эй, любезный, не подскажешь ли, где мучной ряд?

Тот с недоумением оглядел меня с головы до ног:

- А что ты там, паря, потерял? На что тебе, к примеру, мука? Али от князя решился бежать и торговать ею?

- Ни то, ни другое. Купца одного ищу.

- Кого же, может, я знаю?

- Нижегородца Осетрова.

Купчик даже присвистнул от удивления.

- Ну, мир тесен! Я ведь земляк ему, тоже из Нижнего. На одной улице, Ильинке, с ним живем. Только у него палаты каменные, а у меня домишко бревенчатый, неказистый. А на что тебе, ежели не секрет, такая шишка?

- Матушка моя у него в услуженьи живет. Дарья Волгина, может, слышал?

- Не довелось. Я ведь в дом к нему не вхож. На таких, как мы с тобой, Осетров и глядеть не станет! Так что напрасно ты его ищешь. А матушке письмо лучше напиши.

- Пробовал. Не доходят, видно. Ответ уже полтора года жду.

Купчик лихо цыкнул слюной сквозь зубы.

- Тогда плохи твои дела. Не желают, знать, хозяева вашей переписки.

- А ты не взялся бы помочь мне?

- Чем? Против Осетрова идти опасно: заглотит, не поморщится!

- Послушай, любезный, не знаю еще, как тебя зовут...

- Егором Пантелеевым кличут.

- А меня Сашей Волгиным. Ты на мой наряд не смотри, он на несколько дней только!

- Неужто, - ахнул Егор, - с княжего слуги средь бела дня снял?

- Разве похож я на татя?

- Вроде нет. Но и на гайдука тоже.

- Князь меня только на время к себе приблизил. Пока заказ его не исполню. Крепостной живописец я.

- Да ну? - обрадовался Егор. - На ловца и зверь бежит! А я собирался как раз парсунку* невесты моей кому-нибудь заказать!

_______________

* П а р с у н а - портрет.

- Я и без заказа нарисую. Как только на оброк в Нижний вырвусь.

- Ладно, пиши записку. Попробую передать.

Грифель и бумагу я положил в карман кафтана заранее. Набрасывал весточку торопливо, как будто боялся, что Егор Пантелеев растворится вдруг в толпе и не возьмет мое послание. "Милая матушка, - писал я, - я жив и здоров, чего и тебе желаю. Обучение в монастыре закончил, вернулся в Лысково, держу испытание на живописца. Надеюсь, скоро свидимся. Остаюсь любящий тебя сын Александр Волгин".

Егор спрятал мою записку во внутренний карман поддевки.

- Будешь в Нижнем, разыщешь меня в начале Ильинки, купецкой улицы. А пока прощевай, недосуг мне!

8

Егор исчез в толпе, а я взглянул на полуденное солнце и заторопился к главным воротам монастыря. Участники пышного княжеского поезда уже строились в ряды. Вскоре в сопровождении настоятеля и монахов появились князь с княгиней. Они уже садились в кареты, когда подошел управляющий.

- Подобру ли, поздорову, - спросил его Извольский, - началась ярмарка?

- Подобру, ваша светлость, кроме одного.

- Говори! - насупился князь.

- Донесли мне, что нижегородский купчишка Пантелеев пошлину не со всего товару заплатил.

"Неужто Егор?" - испугался я.