Адриан Голдсуорти - Во имя Рима - Люди, которые создали империю

Наконец Фабий почувствовал, что враг допустил-таки ошибку. Диктатор догадался, что Ганнибал будет отводить войска по тому же пути, по которому вступил на равнину, и теперь римляне смогли занять эту дорогу раньше врага. Римский отряд из 4000 человек разбил лагерь в самом ущелье, а основные силы Фабия расположились на ближайшем холме. Позиция эта была очень сильной. Фабий надеялся, что если Ганнибал попытается прорваться через проход, то римляне смогут нанести ему значительный ущерб и как минимум лишить пунийцев большей части добычи, собранной за время рейда по равнине.

Армия Ганнибала была отрезана от основной базы в Испании и от союзников в Цизальпинской Галлии; не имея в своем распоряжении порта, она не могла поддерживать связь с Карфагеном. Даже незначительное поражение могло сильно повредить Ганнибалу, разрушив миф о его непобедимости, созданный его прежними победами, и удержать союзников Рима от измены.

Итак, армия Карфагена находилась на расстоянии двух миль от римской. Ливий утверждает, что Ганнибал предпринял прямую атаку на ущелье, но был отброшен; однако Полибий, чьи записи являются более достоверными, об этом не упоминает. Но все источники сходятся на том, что произошло дальше, ибо это стало одной из классических уловок или военных хитростей в Древнем мире.

Ганнибал приказал Гасдрубалу — офицеру, ответственному, помимо всего прочего, за контроль над обозом, собрать побольше хвороста. Затем хворост привязали к рогам 2000 волов, взятых из захваченного стада. Ночью слугам было приказано зажечь эти факелы и гнать скот через ущелье. С ними отправилась опытная карфагенская легкая пехота, чьей задачей было не позволять животным разбегаться.

Тем временем оставшаяся часть армии Ганнибала, которой ранее было велено подкрепиться и отдохнуть, выстроилась в походную колонну. Ее возглавили лучшие пехотинцы — вероятнее всего, ливийцы. Римские силы в ущелье по ошибке приняли огни за главную колонну и спустились по склону, собираясь атаковать, но стычка прекратилась, когда значительная часть ударившегося в панику скота прорвала середину римского строя. После того как проход был открыт, карфагенская армия смогла пройти вражескую оборону, не встретив сопротивления.

Фабий и основные римские силы ничего не предпринимали, ожидая рассвета. Они видели огни факелов, слышали шум сражения, но оставалось неясным, что происходит. Поэтому диктатор категорически отказывался вступать в бой, не зная точно ситуации и опасаясь ловушки. Ночной бой был редкостью в Древнем мире, особенно для больших армий, так как командирам было очень трудно руководить действиями своих солдат, которые в свою очередь легко могли заблудиться и удариться в панику. Вероятно, Фабий понимал, что при подобных обстоятельствах его армия, скорее всего, окажется в невыгодном положении при столкновении с более опытными и лучше подготовленными воинами Ганнибала.

К восходу солнца основной отряд Ганнибала вместе со своим обозом прошел через ущелье. Карфагеняне даже смогли послать обратно отряд испанских пеших воинов, чтобы они помогли выбраться легкой пехоте. В ходе этой операции было убито около 1000 римлян. {23} 23 Ливий 22.13.1-18. 10, Полибий 3.90.7-94.6, Фронтин, Стратегемы 1.5.28

То, что армии Карфагена удалось вырваться из ловушки, лишний раз доказало высокий профессиональный уровень пунийских солдат и гениальность их полководца. Но прежде всего это было унижением диктатора Фабия. Лето уже близилось к концу, и Ганнибал начал подыскивать подходящее место для зимовки. Когда он снова направился на восток, римская армия последовала за ним, но присутствие Фабия потребовалось в Риме для проведения религиозных ритуалов, и поэтому командование армией перешло на время к Минуцию.

Тем временем Ганнибал взял штурмом и разграбил город Геруний, а затем начал отправлять большие отряды для сбора провизии на зиму. Пользуясь тем, что войско карфагенян оказалось рассредоточено и его командующий из-за этого не мог проводить масштабные боевые операции, начальник конницы предпринял атаку и выиграл большую стычку возле Геруния. Преувеличенные сообщения об этой победе дошли до Рима, изголодавшегося по хорошим новостям за минувших два года. На волне народного ликования (которое, как утверждают, не разделял никто из сенаторов, за исключением одного) Минуцию даровали власть, равную диктаторской. Это можно было считать возвратом к привычному положению, когда оба консула обладали равной властью и она не сосредоточивалась в руках одного верховного магистрата.