Сергей Кабанов - На дальних подступах

Недавно, читая перевод книги Ю. Мейстера «Война на море в восточноевропейских водах 1941–1945 гг.», изданной в 1957 году в Мюнхене, я понял, что эта ночная минная постановка была противником заранее спланирована и его минными заградителями быстро осуществлена.

В 4 часа 50 минут 22 июня Военный совет КБФ объявил по флоту: «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника».

В шесть часов утра 22 июня с Ханко ушли три последние подводные лодки. Зачем они понадобились в Палдиски, мы не знали. Ведь на подходах к шхерному фарватеру, ведущему к Турку, мы все время обнаруживали корабли под германским флагом.

Началась война. Казалось бы, место лодок как раз на Ханко, чтобы действовать в районе Або-Аландских шхер. Надо было, как нам казалось, их усилить, но штаб флота принял иное решение.

Охрана водного района (ОВР), которой командовал Капитан 2 ранга М. Д. Полегаев, с 3 часов 30 минут начала нести дозорную службу. В дозор западнее острова Руссарэ был выслан катер МО-313.

ОВР базы был маленьким, в его составе было всего три катера МО-311, 312 и 313. Между тем в базе находился целый пограничный дивизион таких же МО-236, 237, 238 и 239. Ими командовал старший лейтенант Григорий Иванович Лежепеков, подчиненный морпогранохране.

Поскольку началась война и Указ Президиума Верховного Совета ввел в стране военное положение, я своим приказом немедленно объявил: все находящиеся на полуострове Ханко воинские части, независимо от принадлежности к разным ведомствам, в целях создания единства командования, необходимого для выполнения боевых задач, стоящих перед базой, подчинены мне. В соответствии с мобилизационным планом дивизион пограничных катеров старшего лейтенанта Г. И. Лежепекова я подчинил командиру ОВРа капитану 2 ранга М. Д. Полегаеву, а погранотряд майора А. Д. Губина — командиру 8-й отдельной стрелковой бригады полковнику Н. П. Симоняку.

Ночью я получил приказание командующего флотом вывезти с Ханко турбоэлектроходом возможно большее количество семей военнослужащих и все гражданское население, не связанное с работой в базе и гарнизоне.

Рано утром 22 июня я созвал командиров соединений и частей, прибыли и заместители по политчасти. Все уже знали, что гитлеровцы бомбили Либаву, Виндаву, Ригу и многие города Советского Союза. Началась война с фашистской Германией. Гитлеровцы напали внезапно. Командиры были неразговорчивы и угрюмы. Всех заботила дальнейшая судьба семей. Заботило это и меня.

Я поставил на обсуждение один вопрос: как лучше и скорей выполнить приказ командующего флотом о вывозе семей военнослужащих и гражданского населения. Наступило общее молчание. Единственный вопрос задал мне полковник Симоняк:

— А когда, товарищ генерал, вы отправите свою семью?

Вопрос, конечно, задан неспроста. Я посмотрел на Симоняка и увидел его хитрый прищуренный глаз. Надо подать пример — на это Симоняк, очевидно, и рассчитывал. Я ответил:

— Моя семья первой войдет на корабль.

Симоняк удовлетворенно кивнул головой.

Начальник штаба Максимов быстро доложил собравшимся, сколько мест предназначено на каждое соединение.

Эвакуация членов семей с Ханко началась. Потом мы убедились, что все наши меры были своевременными.

В 7 часов 52 минуты поступило приказание командующего флотом начать воздушную разведку. Долгожданное решение! Наконец-то повязка с глаз снята. Девятью, хотя и тихоходными, гидросамолетами можно вести воздушную разведку на ближних подступах к базе. И мы ее немедленно начали.

В 8 часов 48 минут два МБР-2 вылетели на выполнение нашего первого разведывательного задания.

Но недолго продолжался наш праздник: в 8 часов вечера 23 июня командующий КБФ приказал передислоцировать 81-ю авиаэскадрилью на южный берег в Таллин. Нам оставили только одно звено старшего лейтенанта Игнатенко — три самолета МБР-2. Не густо.

Меня, естественно, волновало: что еще могут отобрать у нас? Очевидно, катера?

И я не ошибся.

В 12 часов 10 минут 22 июня мы прослушали с женой и дочерью выступление В. М. Молотова по радио и попрощались. Проводить свою семью на судно я не смог.

Выход турбоэлектрохода назначили на 18 часов. Для его защиты от возможных атак подводных лодок, появление которых все время отмечали посты наблюдения, я запросил у командующего флотом эсминец. С воздуха решили прикрыть турбоэлектроход истребителями нашей 4-й эскадрильи, пока единственной; остальные эскадрильи 13-го полка, хотя война началась, все еще не возвращались с южного берега. Очевидно, еще не было закончено их перевооружение.