Сергей Кабанов: На дальних подступах

3 декабря с наступлением сумерек эсминец «Стойкий» в сопровождении базовых тральщиков № 205, 207, 218, транспорта 538, двух катеров МО и двух наших торпедных катеров Д-3 вышел в Кронштадт. Командующий эскадрой пригласил меня на ходовой мостик эсминца. У острова Сескар вошли в лед. На рассвете 4 декабря подошли к входу в Невскую губу. Лед уже был сплошным, и нас ожидал для проводки ледокол «Ермак».

Колонна кораблей начала втягиваться в проход, пробитый ледоколом. Впереди идущий ледокол остановился, чтобы взять разбег и продавить лед. Из района маяка Стирсудден батарея финнов открыла по головному эсминцу огонь. Стреляли орудия калибра не более 100 миллиметров. Снаряды ложились близко. Стотридцатки эсминца «Стойкий» открыли огонь по финской батарее. Открыл огонь из своих 305-миллиметровых орудий и форт Краснофлотский. Я перешел с мостика на правый борт эсминца, чтобы лучше рассмотреть стрельбу форта. Пять лет я прослужил в Ижорском укрепленном районе, два года командовал этим фортом. И, несмотря на то, что я досконально знал все береговые ориентиры и приметы на самом форту и берегу, место стрелявшей башенной батареи я мог определить только по вспышкам. Весь форт при наблюдении с моря очень хорошо вписывался в фон берега и отлично маскировался. Вскоре батарею противника заставили замолчать.

Ледокол «Ермак» пробил нам путь в Кронштадт. 4 декабря около 14.00 вице-адмирал Дрозд и все мы, прибывшие с Ханко на торпедных катерах, сошли на лед и пешком вышли на берег в районе Военной гавани.

Возле Летнего сада нас встретили командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц и член Военного совета дивизионный комиссар Н. К. Смирнов. Здесь же, в Летнем саду Кронштадта, был организован митинг, где мне и дивизионному комиссару А. Л. Расскину пришлось выступить.

После митинга все мы поехали обедать к коменданту Кронштадтской крепости генерал-лейтенанту А. Б. Елисееву, назначенному на эту должность после окончания обороны острова Сааремаа. Обед мне показался очень скудным, я еще не привык к этому. С собой у меня ничего не было. Не только пайка, полученного вперед на 10 суток, но даже запасного носового платка, не говоря уже о белье и обмундировании. Только то, что на мне.

Подводя итоги эвакуации, надо прямо сказать, что только благодаря героизму балтийских матросов, старшин, офицеров и адмиралов удалось снять с Ханко весь гарнизон. Тяжелы, очень тяжки были эти походы для флота, много жертв он принес ради нас. Можно считать чудом, что из 27 809 человек, погруженных на корабли флота, в Кронштадт и Ленинград пришло 22 822 человека. Горько было потерять так много людей, но между Гангутом и Кронштадтом больше двухсот миль заминированного водного пространства, замкнутого батареями врага. Этот прорыв — подвиг флота.

Германские и финские историки и журналисты считают, что спаслось не более 10 тысяч гангутцев. Нет, неверно. Пришли и встали на защиту Ленинграда без малого 23 тысячи бойцов. Мы привезли в Ленинград более 1200 тонн продовольствия и тысячу тонн боезапаса.

Переночевав в Кронштадте, мы на автомашинах выехали в Ленинград. Спустились на лед через ворота знакомой мне с юности 4-й Северной казармы и поехали к Лисьему Носу.

Вот они, слева северные форты. На них я прослужил долгих одиннадцать лет. Пришел на четвертый форт, на бывшую батарею «Зверев», построенную еще в Крымскую войну, молодым неопытным командиром взвода — краскомом, а ушел командиром дивизиона.

Вот справа хорошо знакомые очертания южного берега с главным ориентиром — Петергофским собором. Собор был уже порядочно побит снарядами. На нем наверняка помещался не один наблюдатель гитлеровцев. С колокольни этого собора Кронштадт, форты и вся «Маркизова лужа» отлично просматриваются, это я хорошо знал.

До Лисьего Носа доехали благополучно, что меня очень удивило. У нас на Ханко так, бывало, не проскочишь. Три машины, да еще легковые, в светлое время дня вызвали бы огонь нескольких батарей.

Вот мы и в Ленинграде.

И тут я увидел людей, с трудом везущих на саночках какие-то длинные свертки. Пригляделся — везут трупы…

Приехали в Смольный. Я не сразу узнал это здание, раскрашенное в черный, желтый и белый цвета, замаскированное сетями с камуфляжем, совершенно искажающим его прямые линии. Внутри Смольного все было как обычно, только часовых больше и вооружены они автоматами.

Прошли в кабинет командующего Ленфронтом. Я впервые узнал, что войсками фронта командует уже генерал-лейтенант Хозин.