Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство

Напротив, это превосходство в отношении баронов королевства сохранялось на протяжении всего периода от Конрада до Фридриха II. Если Конраду пришлось, чтобы создать свою партию, даровать уступки «баронам», то его преемники сумели навязать свою власть феодалам, почувствовавшим вкус к анархии в 1186–1192 гг. Первый из них, Генрих Шампанский, стал опасаться своего коннетабля, занявшего исключительно важное положение, Амори де Лузиньяна, который владел Яффой и должен был получить в наследство Кипр. По мнению одних, конфликт разразился из-за заговора пизанцев в Тире: якобы Амори вступился перед королем за пизанцев, и Генрих приказал его арестовать за пособничество им и его брату Ги. Согласно «Истории Эракля», при новости о смерти Ги король испугался, что Кипр и Яффа оба окажутся в руках слишком могущественного вассала. Как бы то ни было, Амори был арестован по приказу графа Шампанского. «Коннетабль удивился, зачем граф это сделал, ведь он был ему сеньором, а Амори ему — верным вассалом». Несмотря на эту апелляцию Амори (одного из лучших юристов того времени) к правам вассалов, Генрих не сменил гнев на милость, и Лузиньяну пришлось отказаться от должности коннетабля и вернуть Яффу королю. Тем не менее мир между ними был быстро восстановлен: «верные люди» (в особенности семья Бейсан) убедили Генриха вернуть свое расположение новому «сеньору Кипра». В результате брачного соглашения наследница Иерусалима была помолвлена с наследником Кипра, Ги (которому было суждено умереть одновременно со своим отцом), а другие дочери графа Шампанского, Алиса и Филиппа — с другими сыновьями Амори и Эскивы д'Ибелен, Гуго и Жаном. На самом деле осуществился лишь брак Гуго и Алисы. Генрих вернул Яффу Амори, и «Яффаское графство» перешло к его сыну Гуго, а затем к дочери Гуго, Марии, которая вышла замуж за племянника короля Иоанна, Готье де Бриенна, принеся ему этот фьеф в приданое {340} 340 R. Grousset, III, P. 125–135; Eracles, P. 208. V. Addenda. .

После смерти короля Генриха Амори стал королем отнюдь не беспрепятственно: некоторые желали выдать королеву Изабеллу замуж за старого сторонника Ги де Лузиньяна, Рауля Тивериадского, брат которого Гуго был в то время самым влиятельным бароном Сирии, наряду с своим родственником Жаном д'Ибеленом. Тем не менее Амори был избран, чтобы стать мужем королевы, но, вероятно, его соперник, уже одна популярность которого представляла опасность, продолжал вести себя вызывающе. Отношения между этими двумя сеньорами оставались корректными до того дня, когда четыре германских рыцаря набросились на Амори и попытались его убить (около Тира, в мае 1198 г.). Король обвинил в организации этого покушения Рауля Тивериадского и решил изгнать его из королевства. Франкская знать тогда объединилась вокруг Рауля; в первый раз она угрожала королю взбунтоваться, если он откажется судить Рауля в Высшей курии. Это требование могло бы стать очень опасным для короля: если у него не нашлось бы ясных доказательств, и бароны оправдали бы Рауля, то для государя это означало бы значительный удар по престижу. Амори не проявил никакого волнения, и бароны, осознав, что не одолеют его, уступили. Рауль поблагодарил своих собратьев за поддержку и объявил, что предпочитает удалиться по собственной воле, «чем прослыть неверным человеком, никогда не служившим (королю)» {341} 341 Grousset, III, P. 168; Lois, I, 518. . Амори выиграл партию, и претензии баронов были надолго забыты из-за их неудачи в этой «пробе сил».

Напротив, Иоанн де Бриенн не смог с той же строгостью заставить вассалов уважать свой авторитет. Глава клана де Бланшгард, Бернар де Бейрут, осмелился оскорбить короля на глазах у всего двора: «Случилось, что король собрал курию, неизвестно для какого дела; его племянник стал грубо говорить о жителях этой страны («пуленах») и когда Бернар де Бейрут ему возразил, то тот его ударил, и тогда Бернар его убил перед королем и курией и удалился, отбыв в Триполи, но не нашлось никого, кто арестовал бы его или поднял на него руку» {342} 342 Lois, II, 458. . Еще можно понять, что в последующий период существования Иерусалимского королевства подобное преступление могло остаться безнаказанным; и теперь Бернару пришлось бежать, хотя очевидно, что Амори или Генрих не дали бы нанести себе такое оскорбление. Власть Иерусалимского короля, хоть и внушала еще почтение своим вассалам, с правления Иоанна де Бриенна начинает поддаваться растущему неповиновению со стороны феодалов.