Хайнц Хёне: СС. Орден «Мертвая голова»

Ближе к вечеру Гитлер узнал правду. Тогда он взорвался. В ярости фюрер орал, что все его предали, сначала вермахт, а теперь вот даже и СС, что идея национал-социализма утрачена и больше не во что верить, но он сам не покинет Берлин, а умрет в своей столице. Члены Ставки в оцепенении смотрели на своего фюрера, пока он, сотрясаясь от рыданий и подвывая, не рухнул без сил в кресло.

Никто из них не решился предложить безумцу отречься от власти и капитулировать. Напротив, все стремились как-то подбодрить сломленного фюрера, и больше всех Гиммлер, который, узнав по телефону о припадке, стал умолять его покинуть Берлин и продолжать борьбу в Южной Германии. Затем они по очереди принялись донимать несчастного Штайнера – чтобы принес последнюю жертву во имя фюрера. Кейтель, Йодль, Кребс – все обращались к Штайнеру: они просили, требовали, угрожали. Но Штайнер держался твердо: «Нет. Это не наступление – просто бессмысленная бойня. Делайте со мной что хотите!»

И все-таки Гитлер еще ждал вестей от Штайнера. Но 27 апреля потерял окончательно всякую надежду и приказал уволить Штайнера и заменить его армейским генерал-лейтенантом Хольсте. Но Штайнер и на этот раз проигнорировал приказ фюрера: он убедил Хольсте не принимать командование.

А через сутки в бункер явился с докладом сотрудник министерства пропаганды – и все ночные кошмары фюрера материализовались. Лоренц перехватил сообщение корреспондента Рейтер в Сан-Франциско Пола Рэнкайна о том, что рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер предложил западным союзникам капитуляцию Германии. Шелленберг наконец одержал победу над идолопоклонничеством своего робкого хозяина.

Новость эта парализовала всех присутствующих в Ставке. В этот момент статс-секретаря министерства пропаганды Наумана вызвали к телефону, и он вернулся с более обстоятельным, хотя и не подтвержденным пока сообщением: стокгольмское радио только что передало, что Гиммлер уже ведет переговоры с высшим англо-американским командованием.

Диктатор поднял глаза. Он больше не хныкал: вся мерзостность СС открылась ему в полной мере. Теперь ему стало ясно, почему Штайнер не атаковал русских, почему захлебнулось наступление в Венгрии и отчего Гиммлер потерпел неудачу на Висле. Все это были звенья гигантского заговора, задуманного злодеем интриганом, тем, кого он, Гитлер, называл «своим верным Генрихом». Но пока кровь еще бежит в его жилах, у него хватит сил уничтожить изменников. «Предатель не станет фюрером после меня!» – завопил Гитлер и тут же приказал фельдмаршалу фон Грейму немедленно вылететь из осажденного Берлина и арестовать Гиммлера любой ценой.

Гитлер больше не переносил никого из офицеров СС. Каждый был теперь под подозрением, как член огромной банды предателей. Узнав, что его свояк Герман Фегелейн, главный представитель Гиммлера в Ставке, самовольно выходил из бункера и был замечен в гражданской одежде, Гитлер приказал расстрелять его во дворе рейхсканцелярии. В завещании он написал: «Перед смертью я исключаю из партии и лишаю всех постов в государстве бывшего рейхе – фюрера СС и министра внутренних дел Генриха Гиммлера… Вступив в тайные переговоры с врагом без моего ведома и против моей воли и попытавшись узурпировать государственную власть, Геринг и Гиммлер нанесли стране и народу неизмеримый вред, не говоря об их вероломстве по отношению ко мне лично».

Через два дня Адольф Гитлер уже был мертв, а его неверный слуга все еще думал, что сможет вершить судьбу Германии. Союзники отвергли односторонние предложения Гиммлера о капитуляции, но рейхсфюрер продолжал надеяться. Он видел себя основателем новой нацистской партии – партии национального единства. Он составлял программу послевоенного правительства и намечал его состав, включив в число министров Отто Олендорфа, с которым так долго был на ножах. Но Великий Германский рейх на глазах распадался на куски под мощными ударами союзников, и мечты рейхе – фюрера делались скромнее. Он начинал с решимости стать вождем послевоенной Германии, потом жаждал второстепенной роли формального преемника Гитлера, отданной Карл-Дёницу, потом готов был довольствоваться местом начальника полиции, наконец счел достаточной должность премьера земли Шлезвиг-Гольштейн.

Когда рухнул карикатурный режим адмирала Дёница, Гиммлер понял, что он человек конченый. Граф фон Кросиг понимал его состояние. Гиммлер мог как-то держаться, лишь постоянно бормоча: «Дисциплина и выдержка, господа, дисциплина и выдержка». Граф сказал ему: «Рейхсфюрер не должен маскироваться фальшивой бородой и скрываться под чужим именем. Вам остается один путь: явиться к Монтгомери и сказать: „Это я“».