Франц фон Папен - Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

На следующий день я получил срочное указание явиться в Берлин для личного доклада Гитлеру. Я приехал в тот же вечер и немедленно отправился в рейхсканцелярию. Однако, не будучи принят Гитлером в тот день, я поехал к Нейрату и рассказал ему об инциденте, изложив свои опасения по поводу его возможных последствий. Я просил его организовать мне встречу с Гитлером раньше, чем будет принято какое-либо решение, но его вмешательство, как видно, осталось без последствий. На следующий день я снова не был принят, ввиду чего передал Гитлеру записку, в которой говорилось: «Вы приказали мне 2 мая явиться в Берлин для обсуждения злосчастного инцидента в Пинкафельде. В настоящий момент я уже два дня ожидаю приема, чтобы представить свой отчет и предложить пути урегулирования этого вопроса. Поскольку Вы отказываетесь встретиться со мной, то я могу только предположить, что как посланник в Вене я лишился Вашего доверия, вследствие чего прошу Вас немедленно принять мою отставку».

Через двадцать минут после передачи этой записки со специальным посыльным я получил из канцелярии телефонный звонок с извещением, что Гитлер желает немедленно меня видеть. Когда я встретился с ним, он расхаживал по старым апартаментам Бисмарка с лицом, налитым кровью. «Просто возмутительно! – кричал он. – Эти люди не в состоянии достойно обращаться с Германией. Волочить по грязи наш флаг – это уж слишком!» С этих слов он начал против Австрии ругательскую тираду, которую я не пытался прерывать. В соответствии со своей обычной практикой я дал ему возможность сперва излить свою злобу и примерно за полчаса не произнес ни слова. Потом я начал говорить.

«В июле 1934 года мы с вами в письменном виде зафиксировали наше обоюдное согласие по вопросу о том, что к объединению двух германских народов можно идти только эволюционными методами. Через девять месяцев после этого вы подписали на этот счет соглашение с Австрией – соглашение, в котором были заложены особые процедуры для разрешения конфликтов. Инцидент с флагом произошел из-за безрассудства какого-то лейтенанта. Его наверняка нельзя приписать действиям каких бы то ни было высших властей. Его можно моментально, без малейших затруднений урегулировать. Однако если вы хотите использовать его как повод для принятия против Австрии строгих мер, то я позволю себе напомнить, что такие действия будут нарушением нашего личного соглашения. Германский вопрос в целом слишком часто в ходе истории приводил к братоубийству и впредь никогда более не должен послужить причиной пролития хотя бы одной капли крови. Если вам угодно найти себе представителя, который сам будет организовывать инциденты с флагами и усугублять обстановку до такой степени, что вы сочтете необходимым вторгнуться в Австрию, – что ж, вы, без сомнения, найдете сколько угодно идиотов, готовых взяться за такую работу. Но я, безусловно, не согласен участвовать в подобных делах, а потому вы можете считать мой пост вакантным и заполнить его по своему усмотрению».

Он с изумлением выслушал все сказанное мной, после чего наша беседа продолжилась в совершенно другом ключе. Теперь, когда его ярость утихла, я почувствовал, что он стал более восприимчив к разумным аргументам. Когда мы встали, заканчивая разговор, он сказал мне: «Вы совершенно правы. Пожалуйста, возвращайтесь в Вену и разберитесь с этим делом в соответствии с вашими предложениями». Я чувствовал себя обессиленным, но и значительно успокоенным.

На следующий день я уже вернулся в Вену и имел аудиенцию у Шушнига. Он немедленно согласился на мое предложение об отправке в германское министерство иностранных дел ноты с извинениями и издании подобающего заявления для печати. Вопрос был исчерпан за десять минут.

Вскоре после этого мне пришлось снова разбираться с аналогичным инцидентом. В витрине германского агентства путешествий на углу Кернтнерштрассе обычная выставка рекламных брошюр была дополнена несколькими публикациями с фотографиями Гитлера. Однажды вечером младший из двух братьев Гогенбергов, сыновей эрцгерцога Франца-Фердинанда, убитого в Сараеве, прогуливался по улице несколько «подшофе». Видимо, он посчитал выставку фотографий Гитлера для себя оскорбительной, а потому тростью расколотил стекло витрины. В среде австрийских нацистов снова раздались ужасные вопли. Для их пропаганды едва ли могла подвернуться лучшая тема, чем нападки на заметного представителя дома Габсбургов. Однако семейство молодого человека известило меня о своем глубочайшем сожалении по поводу инцидента, и я решил уладить вопрос, если возможно, без обращения к австрийскому правительству. На этот раз Гитлер продемонстрировал большую терпимость, все еще находясь, как видно, под впечатлением моих возражений после дела в Пинкафельде. Он согласился с тем, что мне следует лично поговорить с молодым принцем. Посещение представительства едва ли могло быть для него приятным, но я при посредстве друзей дал знать, что беседа, насколько это возможно, будет для него безболезненной. Когда он прибыл, мы поговорили о погоде, о Вене и об общих знакомых, но не помянули ни единым словом о происшествии. В конце, вставая, чтобы проводить его до дверей, я сказал ему о своей уверенности в том, что он одобрит, если я выражу Гитлеру его сожаление по поводу учиненной им выходки, достойной студента-первокурсника. На это он с готовностью согласился, добавив, что чрезвычайно рад улаживанию вопроса, который тяготил его больше, чем предстоящее посещение зубного врача. Спустя годы, во время войны, его отправили в концентрационный лагерь Дахау. В 1944 году, после неоднократных ходатайств перед Гиммлером, мне удалось добиться его освобождения.