Франц фон Папен - Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Я постарался вести себя насколько возможно искренне и прямолинейно и, несомненно, дал Гитлеру пищу для размышлений. Но он все же постарался убедить меня в том, насколько неприемлемо будет для него, лидера такого крупного движения, играть вторую скрипку в оркестре. Его движение ожидает увидеть его во главе всего дела, и, хотя он и не сомневается в искренности моего предложения, оно все же таково, что он не может его принять. Тогда я применил другой подход и предложил, чтобы он оставался вне правительства в качестве лидера национал-социалистического движения и позволил бы занять пост вице-канцлера одному из своих коллег. Это по-прежнему давало бы президенту время убедиться, что движение, ради общего блага, готово с ним сотрудничать. Гитлер не захотел ничего слышать и о такой идее. Мы говорили с ним час за часом, временами изрядно раздражаясь. Я испробовал все мыслимые доводы, чтобы убедить его в том, что в данный момент не существовало другого реального способа предоставить ему долю ответственности в делах государства. Я сказал ему, что он не должен оставлять свою партию в оппозиции. Если он так поступит, то напряженность их политической кампании неминуемо начнет слабеть. В его же собственных интересах ему надо действовать незамедлительно.

Все мои усилия пропали втуне, и я смирился с непредсказуемыми последствиями своего неумения добиться с ним взаимопонимания. Когда Гитлер поинтересовался, может ли он считать наши официальные переговоры законченными, тем самым восстанавливая полную свободу оппозиционной деятельности своего движения, я ответил, что этот вопрос может быть окончательно решен только после переговоров его самого с президентом. Со своей стороны, я извещу Гинденбурга о том, что наши переговоры не привели ни к каким положительным результатам и что окончательное решение должно принадлежать президенту.

Я немедленно поехал к Гинденбургу, чтобы лично перед ним отчитаться. Он полностью одобрил занятую мной позицию и определенно сказал, что не намерен назначать канцлером такого человека, как Гитлер. Президент собирался предпринять попытку воззвать к патриотизму Гитлера, когда тот нанесет ему визит, и попросить его сотрудничать с правительством, не занимая непременно в нем руководящего положения. Шлейхер был еще более бескомпромиссен. Он был уверен, что вопрос о нашем отказе от власти не может даже рассматриваться, и считал, что если Гитлер откажется от сотрудничества с нами, то его движение должно потерять часть своего влияния в стране.

Свидание Гитлера с президентом 13 августа уже часто описывали. Оно прошло в обстановке учтивости и уважения, которые у всех вызывала личность старого фельдмаршала. Его обращение к чувству долга и патриотизму Гитлера произвело сильное впечатление. Но когда стало ясно, что Гинденбург ни в коем случае не согласится с точкой зрения Гитлера и не назначит его канцлером, притом что сам Гитлер даже не пытался пойти навстречу требованиям президента, мы поняли, что наша последняя попытка ослабить напряженность внутриполитического положения провалилась. Когда Гитлер прощался, его настроение стало уже ледяным. Нацисты отныне оказывались в резкой оппозиции правительству.

Официальное коммюнике о его визите к президенту привело Гитлера в неистовство. Он объявил не соответствующим действительности сообщение о том, что он требовал передачи в свои руки всей полноты государственной власти, и утверждал, что просил для себя только безусловного лидерства в правительстве. Говоря об этом, он умело жонглировал словами. Шлейхер и я были очень внимательны при составлении коммюнике и не упускали из виду его требования поставить себя в положение, подобное тому, которого добился Муссолини после своего «похода на Рим» [90].

Гитлер не двинулся маршем на Берлин и, как мы рассчитывали, не собирался предпринимать ничего подобного, пока в правительстве находились Шлейхер и я.

В национал-социалистической печати говорилось, что Гинденбург напомнил Гитлеру о том, что Гитлер давал Шлейхеру обещание обеспечить моему правительству пассивную поддержку нацистов. Теперь они отрицали существование таких обязательств, и мне пришлось просить Шлейхера сделать по этому поводу публичное заявление. В нем он еще раз подтвердил, что нацистская партия гарантировала президентскому кабинету свою пассивную поддержку. Более того, это обещание не оставляло сомнений в том, что такая поддержка будет оказываться на протяжении всего времени существования кабинета. Гитлер ответил на это в форме интервью, данном какому-то американскому агентству новостей, в котором заявил, что эта поддержка должна была зависеть от проведения правительством политики, отвечающей программе национал-социалистов. Если бы я выбрал в Лозанне более твердую линию поведения, даже рискуя провалом конференции, то нацистская партия, по всей вероятности, по-прежнему считала бы возможным меня поддерживать. Мне кажется, что это утверждение не соответствовало обещанию, которое изначально было дано Шлейхеру. В то время его содержание дошло до меня в более подробной версии.