Анатолий Левандовский - Триумвиры революции

Когда правительство созвало Генеральные штаты, он с вниманием стал следить за тем, что происходит в Версале. Поначалу он не сомневался: правительство решило сыграть обычную "представительную" комедию. В этом, казалось, вполне убеждали первые речи Людовика XVI и генерального контролера финансов Неккера, так популярного в третьем сословии.

Позиция двора четко определилась, и либеральный министр не пожелал идти с ней в разрез - это было очевидно.

Дальше Дантон представлял себе все как по писаному: представители третьего сословия начнут протестовать, король отдаст приказ, и гвардейцы разгонят Штаты. Благородные хотели выиграть время - что ж, они выиграли его!

Но проходили дни, и Дантон с удивлением видел, что его пророчество не сбывается.

Представители третьего сословия вели себя предерзко, но король, вместо того чтобы разогнать их, санкционировал самоуправство податных, а депутаты привилегированных, хотя и не без сопротивления, к ним присоединились.

Вместо Генеральных штатов теперь было Национальное учредительное собрание.

Становилось ясно, что Людовик не разогнал осмелевших податных не потому, что не пожелал, а потому, что не смог. А не смог оттого, что за депутатами третьего сословия стояла Франция. Эти соображения медленно и трудно доходили до сознания Дантона. Но когда дошли, он понял, что дни абсолютной монархии сочтены.

Понял он и другое.

Сейчас нужно выбирать быстро и определенно. Ибо вопрос стоит так: с кем ты, Дантон? С теми, кто тебе покровительствует, но кто чужд и обречен, или с теми, из чьей среды ты сам вышел и кто одержит победу?..

Дантон был сыном третьего сословия. Интересы этого сословия были его интересами. И он стал в шеренгу борцов. Особенно после событий 11 - 14 июля.

Утром 12 июля Париж имел обычный вид. В предместьях, несмотря на воскресный день, кипела работа, а улицы центра были полны нарядной публики. Разносчики фруктов, каштанов, устриц громко расхваливали свой товар. Кто-то обратил внимание на необычное скопление войск, заполнивших подступы к площадям. И вдруг, в двенадцатом часу, словно смерч прошел вдоль улиц...

Прибыл вестник из Версаля. Он сообщил потрясающую весть о коварных кознях двора. Да, вчера по наущению королевы Людовик XVI неожиданно вручил отставку Неккеру и пригласил к власти ярых реакционеров, обещавших испепелить мятежный Париж. Столица окружена войсками. Следующим актом, несомненно, станет разгон Учредительного собрания!..

"Значит, все-таки решились", - подумал Дантон. Впрочем, сам он к этому времени также принял решение.

Он присоединился к большой толпе, устремившейся в парк Пале-Рояля. Здесь, как обычно, обосновались ораторы. Одного из них Дантон знал хорошо. Это был журналист Камилл Демулен, однокашник Робеспьера по коллежу Луи-ле-Гран, самый буйный из агитаторов улицы. Вот и сегодня, растрепанный, со шпагой в руке, он кричит срывающимся голосом:

- Граждане! Вы обмануты! Правительство готовит новую Варфоломеевскую ночь! Лучшие патриоты будут перерезаны! Теперь нельзя медлить! К оружию!..

- К оружию!..

Этот клич раздавался повсюду. И не напрасно. В этот день пролилась первая кровь мирных людей. Залпы гремели на Вандомской площади и площади Людовика XV. Кавалерийский отряд попытался смять манифестантов у Пале-Рояля. Но все это лишь удвоило народную ярость. Первый ружейный залп стал сигналом к восстанию. Столица ощетинилась баррикадами.

К вечеру положение определилось. Правительственные войска стали брататься с народом. Демарш двора не удался. Победа парижан становилась очевидной.

Вот тогда-то Жорж Дантон от раздумий перешел к действиям. Он объединился с Демуленом, Маратом и другими революционерами. И днем 13 июля развил весьма бурную деятельность. Его настоятельные призывы, без сомнения, сыграли свою роль в том, что произошло на следующий день.

К утру 14 июля Париж был в руках восставшего народа.

Лишь громада Бастилии нависала над Сент-Антуанским предместьем, напоминая, что победа еще не завершена.

Страшная крепость-тюрьма олицетворяла произвол и деспотизм абсолютной монархии. Это был грозный символ, постоянная память о вековых цепях рабства. Бастилия стала последним прибежищем контрреволюционных сил в столице. Она оставалась важным стратегическим пунктом в руках реакции. Ее комендант заготовил большое количество пороха и ядер, рассчитывая в положенное время нанести удар мятежным парижанам.

Но удар нанесли сами парижане.