Андрей Никитин - «Повесть временных лет» как исторический источник

Самое примечательное в этом сообщении — личное участие Владимира в военной экспедиции и его прибытие в Константинополь во главе войска, что делает предположение о его крещении и венчании в Софии «Василевской» (т. е. Константинопольской), о чем я писал выше, в высшей степени вероятным. Характерно, что о присутствии Владимира в Царьграде с войском сообщают и другие арабские историки — Джирджис Ибнуль Амид ал-Мекин и Ибн-ал-Атир, причем последний прямо сообщал, что «и женился он (царь русов) на ней (т. е. на сестре царя Василия) и пошел навстречу Вардису, и они сражались и воевали» [520]. С другой стороны, не менее знаменателен и тот факт, что, как писал М. В. Левченко, «сопоставляя показания Льва Диакона о небесных явлениях 989 г. с сообщениями Яхьи и Алъ-Мекина, можно установить с достоверностью, что Херсонес был взят русскими (т. е. росами. — А. Н.) в 989 г., в промежутке времени между апрелем и половиной июня» [521], т. е. уже после одержанной победы над Вардой Фокой.

М. В. Левченко обратил внимание еще на один факт из реальной истории Владимира — наименовании его жены, Анны, повсеместно «царицей», что подразумевает получение Владимиром после крещения и женитьбы титула «василевс», подтверждением чему могут служить императорские инсигнии, с которыми он изображен на своих монетах [522].

Последние два упоминания о Владимире в византийских источниках связаны опять-таки с Крымом и относятся ко времени после его смерти. Первым из них, по-видимому, следует считать известие Скилицы-Кедрина о том, что «когда умерла на Руси сестра императора, а еще раньше ее муж Владимир, то Хрисохир(„Золотая рука“, т. е. ‘щедрый’. — А. Н. ), какой-то сородич умершего, привлекши к себе 800 человек и посадив их на суда, пришел в Константинополь»и пр. Вторым, относящемся к 1016 г., является известие о том, что «Василий II послал в Хазарию(т. е. в Крым. — А. Н. ) флот под командой Монга, сына Андроника, и с помощью Сфенга, брата Владимира, завоевал эту страну» [523].

Как можно видеть, сведения об обстоятельствах крещения и женитьбы Владимира и даже о взятии Корсуня нашли определенное отражение в «корсунской легенде» ПВЛ, сохранив правильную дату крещения, хотя все остальное остается на совести автора повествования. Примерно так же соотносятся сведения Титмара из Мерзебурга, современника Владимира, с другим комплексом сведений об этом князе — Владимире-язычнике, «распутнике и сластолюбце» [524], основные военные предприятия которого были обращены не на юг, а на запад, как об этом свидетельствуют и тексты ПВЛ. В отличие от греков, Титмар знает, что Владимир не только пережил «царицу Анну», но и женился еще раз, поскольку в числе пленников Болеслава I, захватившего в августе 1018 г. Киев, кроме «жены и сестер»Ярослава, он называет и его «мачеху» [525]. Хронология событий, излагаемых у Титмара, в том числе и время смерти русского князя, не противоречит хронологии ПВЛ, так что порой возникает ощущение, что речь идет как бы о «двух Владимирах», слитых воедино на страницах исторического повествования о прошлом киевской Руси. Между тем, ПВЛ, кроме «полузаконной» Рогнеды, знает только одну греческую жену Владимира. По ее сведениям, «царици Володимеряа Анна»скончалась за четыре года до смерти Владимира Святославича, т. е. в 6519/1011 г. [Ип., 114], тогда как Скилица совершенно определенно пишет, что Владимир, ее муж, умер раньше «сестры императора» [526], поэтому В. Т. Пашуто, следом за Н. Баумгартеном, полагал, что речь идет о женитьбе Владимира «около 1012 г. на внучке Оттона I, младшей дочери графа Куно фон Энниген и Ришлжты, дочери Генриха II» [527]. Но почему она осталась после смерти Владимира в Киеве, зачем была нужна Ярославу и что с ней произошло в дальнейшем — никто не знает.

То же самое можно сказать о сыновьях Владимира, из которых греческие авторы не называют ни одного, а Титмар указывает только трех: два из них, Ярослав и не названный по имени, после смерти Владимира разделили отцовские земли, тогда как третий, Святополк, женатый на дочери Болеслава I, был при жизни Владимира посажен с женой в темницу, откуда «впоследствии ускользнул, оставив там жену, и бежал к тестю» [528].

Попробуем в этом разобраться.

Если говорить о сыновьях Владимира, то достоверными сведениями историк располагает, действительно, только о троих: о Святополке, зяте Болеслава I, который неоднократно фигурирует у Титмара и засвидетельствован эмиссией серебряных русских монет; о Ярославе, точно так же известном Титмару, отмеченном монетной эмиссией, свинцовой буллой, граффито на стенах киевской Софии и внелетописными текстами; наконец, о Судиславе, который в 6542/1034 г. был посажен Ярославом «в порубь… вь Плескове»[Ип., 139], освобожден из него в 6567/1059 г. своими племянниками, «водивше и ко кресту», после чего был пострижен [Ип., 151] и скончался в 6571/1063 г. чернецом, будучи погребен «во церкви святаго Георгия»[Ип., 152]. Последние факты, которые не вызывают сомнения уже потому, что изложены в кратких записях хроникального характера и не являются сюжетами новелл, убеждают, что Судислав играл достаточно серьезную роль в событиях русской истории после смерти Владимира, заставив Ярослава считаться с ним на протяжении почти двух десятков лет после смерти их общего отца. Все остальные сыновья Владимира, в том числе и «Мстиславъ, иже зареза Редедю», не находят себе места в событиях 1015–1036 гг. Более того, фраза ст. 6542/1034 г., в которой сообщается, что по смерти Мстислава «прия власть его Ярославъ, и бысть единовластець Рускои земли»[Ип., 138], опережает сообщение о заточении Судислава под этим же годом, заставляя предполагать, что «Мстислав», попавший на страницы ПВЛ, быть может, даже из поэмы Бояна, мог заменить здесь Судислава, на протяжении долгих лет вместе с Ярославом разделявшего власть в Руской земле [529].