Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

Новая встреча с противником произошла тотчас же после того, как истребители выстроили над Гродно свой боевой порядок. Три «мессершмитта» атаковали сверху пару Данилова, но почти в тот же МиГ пара «чаек», которая была выше, в свою очередь прижала вражеские истребители. Тут прямо по курсу появился еще один самолет, который, заметив «чайки», нырнул вниз. Это была необычная с виду двухфюзеляжная машина, не похожая на другие, — «Фокке-Вульф-189», или, как ее стали потом у нас называть, «рама». Это был разведчик и корректировщик артиллерийского огня. «Даю ручку от себя, жму на газ, иду за „рамой“ с крутым снижением при полных оборотах мотора. Скорость сумасшедшая, от завихрения в кабине смерч, и пыль с мусором из-под ног летит прямо в лицо. У земли вражеский летчик выравнивает машину, то же делаю и я. Он тянет к границе, я тоже вслед за ним тяну. Нервы на пределе, сердце колотится. Глаз не свожу с черных крестов и даю пару коротких очередей для пристрелки, не рассчитывая на поражение. И вдруг „рама“ теряет скорость, и я едва успеваю отвернуть, чтобы не врезаться ей в хвост. Оборачиваюсь и вижу, как она рассыпалась на куски у хорошо знакомой мне деревни Крапивна, на самой дороге» [130] 22 июня в районе Гродно были сбиты два ФВ-189, зав. № 0057 и 0158. .

Выработав за 45 минут полета большую часть горючего, Данилов с его ведомым С. С. Дерюгиным повернул на родной аэродром. Но, пролетая мимо аэродрома Черлена, где стояли Пе-2 и СБ 16-го полка (командир — подполковник А. А. Скворцов), они увидели, что их боевых друзей — «бомберов» отчаянно атакуют. Черлена была вся в огне: горели бочки с бензином, разбитые самолеты, вверх вздымались столбы земли все новых и новых разрывов бомб. «Чайки» наткнулись на уже отбомбившуюся группу в составе трех «юнкерсов» и одного «Ме-110». Не выдержав лобовой атаки старшего политрука, «мессер» отвернул и сразу получил в борт длинную очередь. Но на подходе уже была свежая девятка «Дорнье». Пока Данилов одолевал «мессера», С. С. Дерюгин в одиночку кинулся в атаку на нее. Он свалил две вражеских машины, А. С. Данилов — одну. Но тут на нашу пару накинулись истребители прикрытия. В кутерьме отчаянного неравного боя, который многие наблюдали с земли, и потому он запомнился, старший политрук, расстреляв все патроны, совершил один из первых воздушных таранов в этой войне, сбив еще один Ме-110. К. М. Трещев вспоминал: «Андрей Степанович Данилов не вернулся на свой аэродром, и поэтому мы считали, что боевой комиссар погиб смертью храбрых. О подробностях его подвига мы узнали впоследствии от очевидцев — офицеров понтонного батальона и от самого Данилова».

А. С. Данилов: «Навалились со всех сторон. Даю веером очередь, почти наугад. Хотел дать вторую, жму гашетки, а пулеметы молчат. Понял: кончились патроны. Видать, это поняли и немцы: встали в круг да и взяли меня, голубчика, в оборот. Вижу: левая плоскость ободрана, перкаль болтается, ребра наружу. Машина слушается плохо. А гитлеровцы лупят по очереди, кругом огонь, дым, следами от трассирующих пуль все, как сеткой, затянуло. „Вот теперь, — думаю, — погиб“. Эрликоновский снаряд нижнюю плоскость пробил, пуля в сухожилье левой руки угодила, лицо в мелких осколках, реглан искромсан… Верчусь, как куропатка, а поделать ничего не могу. Гляжу: один так красиво на меня заходит. И вижу свою смерть. Теперь уже все равно — таран так таран! Он — в пике, а я задираю нос к нему. Успел отчетливо увидеть горбоносое лицо и злорадную на нем ухмылку гитлеровца: знает, гад, что я безоружен, торжествует победу. „Ну нет, — думаю, — рано: ни мне, ни тебе!“ Не помню уже, как довернул свою „чайку“ и винтом рубанул „мессершмитт“ по крылу. Он и посыпался. Падает, струя дыма от него все толще и толще, — и я рядом, в нескольких метрах от него падаю. „Мессер“ стукнулся об землю и сгорел, а моя „чайка“, хоть и подбитая, полегче, перед самой землей как-то вывернулась. Сел на брюхо, огляделся. Своих не вижу никого, а фашистов кругом полно, бьют по мне, лежачему. Чувствую удар в живот, не знаю, чем: пулей, осколком снаряда? В глазах сразу потемнело, какие-то круги пошли. Решаю: теперь-то уж наверняка убит. Рука натыкается на что-то мокрое у пояса… Лежу во ржи, надо мной „мессер“ проходит, и я ему кулак показываю. Он возвращается и нацеливается на меня. Сбрасываю лямки парашюта, хочу отбежать, а нога не действует. Падаю. И тут вдруг слышу голос: „Давай сюда, родной! Сюда.“ »

Поврежденные на земле И-153