Григорий Панченко - Луки и арбалеты в бою

Лошадь Камиля выздоровела, и он снова участвовал на ней в боях. Он встретился однажды в сражении с франкским рыцарем, и тот ударил его лошадь в лоб и пронзил его. Но лошадь не покачнулась и уцелела и после второй раны. Когда рана затянулась и кто-нибудь накладывал ладонь руки на лоб лошади там, где была рана, ладонь оказывалась одинаковой ширины с этой раной. Вот удивительный случай, происшедший с этой лошадью. Мой брат Изз ад-Даула Абу-ль-Хасан Али, да помилует его Аллах, купил ее у Камиля аль-Маштуба. Она стала тяжелой на бегу, и он отдал ее как залог дружбы, которая была у нас с одним франкским рыцарем из Кафартаба. Лошадь пробыла у него год и пала. Тогда он прислал к нам, требуя ее стоимость. „Ты купил эту лошадь, ездил на ней, и она пала у тебя, – сказали мы. – Как же ты требуешь за нее плату?“ – „Вы напоили ее чем-то, от чего умирают через год“, – ответил нам франк. Мы удивились его глупости и ограниченности его ума.

Однажды подо мной была ранена лошадь у Хомса. Удар пронзил ей сердце, и в нее попало множество стрел. Она вынесла меня с поля сражения, хотя кровь шла у нее из ноздрей, как из сита, а я ничего не подозревал. Лошадь довезла меня до моих товарищей и пала.

Другая лошадь получила подо мной три раны у Шейзара во время войны с Махмудом ибн Караджей. Я продолжал сражаться на ней и, клянусь Аллахом, не знал, что она ранена, так как ничего особенного в ней не заметил.

Что касается слабости лошадей и чувствительности их к ранам, то вот пример этому.

Войско Дамаска однажды обложило Хама. Этот город принадлежал тогда Салах ад-Дину ибн Айюбу аль-Ягысьяни, а Дамаск – Шихаб ад-Дину Махмуду ибн Бури ибн Тугтегину. Я был в Хама, когда враги подошли к городу с большими силами. Правителем Хама был Шихаб ад-Дин Ахмед, сын Салах ад-Дина; он находился тогда на Телль-Муджахид. Хаджиб Гази ат-Тули приехал к нему и сказал: „Наши пехотинцы разошлись, и их шлемы блестят среди палаток. Враги сейчас двинутся на наших людей и погубят их“. – „Отправляйся и вороти наших“, – сказал Шихаб ад-Дин. „Клянусь Аллахом, – ответил хаджиб, – никто не сможет их воротить, кроме тебя или такого-то“. – Он указывал на меня.

Шихаб ад-Дин сказал мне: „Ты выйдешь и воротишь их“. Я снял с одного из моих слуг кольчугу, которая была на нем, и надел ее. Затем я вышел и воротил сперва наших людей палицей. Подо мной была светло-гнедая лошадь, одна из самых породистых и рослых. Когда я воротил людей, враги уже двинулись на нас, и ни один всадник, кроме меня, не оставался вне стен Хама. Некоторые из них вошли в город, уверенные, что иначе их захватят в плен; другие спешились и были в моем отряде. Когда враги напали на нас, я осадил лошадь назад, повернувшись к ним лицом, а когда они отступили, я медленно последовал за ними вследствие тесноты и скопления людей. В ногу моей лошади попала стрела и пронзила ее. Лошадь упала вместе со мной, поднялась и снова упала. Я стал так сильно бить ее, что бойцы моего отряда сказали мне: „Войди в бастион, сядь на другую лошадь“. – „Клянусь Аллахом, – воскликнул я, – я не сойду с нее“. Я видел у этой лошади такую слабость, какой еще не видел ни у одной.

Вот пример выносливости лошадей.

Тирад ибн Вухейб, нумейрит, участвовал в сражении племени Бену Нумейр. Они убили Шамс ад-Даула Салима ибн Малика, правителя ар-Ракки, и овладели городом. Бой шел между ними и его братом Шихаб ад-Дином Маликом ибн Шамс ад-Даула. Под Тирадом ибн Вухейбом была породистая лошадь большой ценности. Она получила рану в бок, и кишки у нее вывалились. Тирад завязал их ремнем, чтобы лошадь не наступила на них и не разорвала, и продолжал сражаться до конца боя. Лошадь вернулась с ним в ар-Ракку и там пала».

Средневековый иранский рисунок: «смешались в кучу кони, люди»… У двух из четырех «попавших в кадр» стрелков луки отчетливо стального, более того, булатного цвета. Можно счесть это за художественную вольность (изображения подобных луков, прежде всего как оружия воинской элиты, иногда встречаются в иранской и моголо-индийской традиции), но… видимо, короткие луки элитного класса иногда бывали усилены булатной полосой. По крайней мере, в индийских оружейных коллекциях XIX в. они изредка обнаруживаются

Раз уж мы подняли такой вопрос, то самое время обсудить тему «лук и звери». Тем более что воинские навыки достаточно часто пересекаются с охотничьими. И не только в ранний «доармейский» период. В войске Чингисхана, где лучная стрельба наилучшим образом сочеталась со многими признаками армии чуть ли не современного типа, охота служила прекрасной тренировкой для реального боя. Более того: при добыче зверя монголы совершенствовали навыки, которые иначе как тактическими и не назовешь. Окружение, взаимодействие разных отрядов, оперативный обмен информацией (загонная охота разворачивается на огромном пространстве), ложные атаки и предоставление «противнику» пути (смертельно опасного!) для ложного бегства…