Густав Эрве - История Франции и Европы

Людовик XIV, начавший управлять, государством после смерти Мазарини, отличался набожностью, которая особенно усиливалась по мере приближения старости и увеличивавшегося в нем страха перед дьяволом. Протестанты были для него не просто еретиками, которых он должен был преследовать, как старший сын церкви, как король, по его мнению, облеченный самим Богом властью управлять своими подданными; в его глазах они были если не мятежниками, то во всяком случае фрондерами. В своем государстве деспот хотел иметь «один закон, одну веру, одного короля». Церковь легко могла влиять на такого человека при помощи духовников короля, исповедников, принцев и принцесс крови, министров и королевских любовниц. Что же касается духа церкви, то мы знаем его по протоколам общих собраний французского духовенства. Собираясь через каждые пять лет, представители его никогда не забывали выразить пожелание, чтобы Нантский эдикт был отменен. Ненависть к еретикам проявлялась у них по прежнему.

Ничего нет удивительного, что при таком монархе поведение правительства сделалось агрессивным по отношению к протестантам. В 1661 г. оно объявляет, что не разрешит им более никаких преимуществ; в 1665 г. заявляет, что каждый католик, совратившийся в кальвинизм, будет изгнан. В то же время оно покровительствует обращению в обратном смысле: мальчикам 14 лет и девочкам 12 разрешалось переходить в католицизм без позволения родителей (несколько лет спустя этот возраст был понижен до 9 лет для мальчиков и 7 для девочек).

В 1676 г. обращенный протестант Пеллиссон, сделавшийся в тоже время ловким придворным, придумал кассу для обращенных, пополнявшуюся пожертвованиями короля и католиков; целью его было покупать совесть: во время голода обращение можно было купить за 6 ливров! В 1681 г. военный министр Лувуа придумал посылать солдат на постой в деревни, населенные гугенотами: подразумевалось, что начальники будут смотреть сквозь пальцы на проделки нижних чинов.

Эти последние оправдали надежды министра и даже, может быть, превзошли их. Они предались грабежам, насилию и вели себя совершенно так же, как бы находились в завоеванной стране; драгуны особенно отличались зверствами, отсюда и прозвище «драгоннады», данное этим гнусным экзекуциям; ужас, внушаемый ими, был таков, что, при одном известии о присылки гарнизона, целые деревни, в полном составе, принимали католицизм.

Тогда окружающие короля, его исповедник и главным образом г-жа Ментенон, женщина крайне религиозная, с которой Людовик XIV незадолго перед этим тайно повенчался, доложили ему, что протестантов осталось очень мало и поэтому отмена Нантского эдикта, по их мнению, была бы простою формальностью, подтверждением совершившегося факта. Король подписал указ об отмене (1685), вследствие чего все протестантские храмы подлежали разрушению; было запрещено отправлять богослужение, пасторам приказано было в двух недельный срок выехать из королевства, а остальным протестантам не позволялось следовать за ними, под угрозою ссылки на галеры.

После объявления об отмене эдикта, драгоннады возобновились с новою силою. Всюду виднелись разграбляемые солдатами города и деревни и это продолжалось до тех пор, пока жители их поголовно не принимали католичества; протестантов, пробовавших скрываться за границу, преследовали объезды и крестьяне, которые делали на них облавы; галеры были полны реформистами; тюрьмы переполнены женщинами, которым брили головы; монастыри были наполнены молодыми девушками, отданными на произвол священников и монахинь; детей протестантов водили силой в католические церкви; пасторов, застигнутых на королевской территории, отправляли на виселицы, колесовали живыми на площадях, причем треск барабанов заглушал их последние слова; собрания в уединенных местах для молитвы, называвшихся церквями в пустыне, или школами в кустарниках, разгонялись ружейными выстрелами; больных, которых возвращали после отречения, ссылали на галеры, если они выздоравливали, если же они умирали, то их в корзинах таскали на живодерню и конфисковывали все их имущество. Губернатор Лангедока, Базвилль, ссылал на галеры 15—12-летних детей, если они ходили с своими отцами слушать проповедь. Вот какое зрелище представляла Франция «великого короля» спустя сто лет после того, как Бэарнэ объявил свободу вероисповедания.