Джек Лондон - Бесстыжая

А немного погодя пришел еще один гость. Мы сидели у печки...

- Он и бесстыжая, - промолвила миссис Джонс.

- И Палома, - поспешно добавил он.

- Он, его хозяйка и его кухарка сидели у печки, - внесла она поправку.

- Да, я и не отрицаю, что Вана ко мне крепко привязалась, - храбро сказал он, а потом с опаской добавил: - Куда крепче, чем следовало бы, потому что я был к ней равнодушен.

Так вот, говорю, явился к нам еще один гость. Высокий, худой, седовласый старик-индеец, с крючковатым, как орлиный клюв, носом. Он вошел не постучав; Вана тихо вскрикнула - не то приглушенный визг, не то стон, потом упала передо мной на колени и смотрит на меня умоляющими глазами лани, а на него, как лань, которую вот-вот убьют, а она не хочет, чтобы ее убивали. Потом с минуту, показавшуюся мне вечностью, она и старик смотрели друг на друга. Первой заговорила Палома, должно быть на его языке, потому что старик ей ответил. И, клянусь всеми святыми, вид у него был гордый и величественный! У Паломы дрожали колени, и она виляла перед ним, как собачонка. И это в моем доме! Я вышвырнул бы его вон, не будь он такой старый.

Слова его были, наверно, так же страшны, как и взгляд. Он будто плевал в нее словами! А Палома все хныкала и перебивала, потом сказала что-то такое, что подействовало, так как лицо его смягчилось. Он удостоил меня беглым взглядом и быстро задал Ване какой-то вопрос. Она опустила голову и покраснела, и вид у нее был смущенный, а потом ответила одним словом и отрицательно покачала головой. Тогда он повернулся и исчез за дверью. Должно быть, она сказала "нет".

После этого стоило Ване меня увидеть, как она начинала дрожать. Она теперь все время торчала на кухне. Потом, смотрю, опять стала появляться в большой комнате. Она все еще дичилась, но ее огромные глаза неотступно следили за мной...

- Бесстыжая! - отчетливо услышал я. Но и Джулиан Джонс и я уже успели к этому привыкнуть.

- Признаться, и я почувствовал к ней какой-то интерес - о, не в том смысле, как думает и постоянно твердит мне Сара. Двухфунтовый самородок вот что не давало мне покоя. Если бы Вана навела меня на след, я мог бы сказать прощай железной дороге и двинуться в Небраску, к Саре.

Но тут все полетело вверх тормашками... Неожиданно... Я получил письмо из Висконсина. Умерла моя тетка Элиза и оставила мне свою большую ферму. Я вскрикнул от радости, когда прочитал об этом; напрасно я радовался, потому что вскорости суды и адвокаты все из меня выкачали - ни одного цента мне не оставили, и я до сих пор плачу по долговым обязательствам.

Но тогда я этого не знал и собрался ехать домой, в обетованную страну. Палома расхворалась, а Вана лила слезы. "Не уезжай! Не уезжай!" завела она песню. Но я объявил на службе о своем уходе и отправил письмо Саре - ведь правда, Сара?

В тот вечер у Ваны, сидевшей с убитым видом у печки, впервые развязался язык. "Не уезжай!" - твердит она мне, а Палома ей поддакивает. "Если ты останешься, я покажу тебе место, где брат нашел самородок". "Слишком поздно", - сказал я. И объяснил, почему.

- А ты говорил ей, что я жду тебя в Небраске? - заметила миссис Джонс холодным, бесстрастным тоном.

- Что ты, Сара, зачем бы я стал огорчать бедную индейскую девушку! Конечно, не говорил. Ладно. Она и Палома перекинулись несколькими словами по-индейски, а потом Вана говорит: "Если ты останешься, я покажу тебе самый большой самородок, отца всех самородков". - "Какой величины, спрашиваю, - с меня будет?" Она засмеялась. "Больше, чем ты. Куда больше". - "Ну, таких не бывает", - говорю я. Но она сказала, что сама видела, и Палома подтвердила. Послушать их, так этот самородок стоил миллионы. Сама Палома никогда его не видала, но она о нем слыхала. Ей не могли доверить тайну племени, потому что она была полукровка.

Джулиан Джонс умолк и вздохнул.

- И они уговаривали меня до тех пор, пока я не соблазнился...

- Бесстыжей, - выпалила миссис Джонс с бесцеремонностью птицы.

- Нет, самородком. Ферма тетки Элизы сделала меня достаточно богатым, чтобы я мог бросить работу на железной дороге, но не таким богатым, чтобы отказаться от больших денег... а этим женщинам я не мог не поверить. Ого, я мог бы сделаться вторым Вандербильтом или Морганом! Вот какие у меня были мысли; и я принялся выпытывать у Ваны ее секрет. Но она не поддавалась. "Пойдем вместе, - сказала она. - Мы вернемся через две-три недели и принесем столько золота, сколько дотащим". - "Возьмем с собой осла или даже несколько ослов", - предложил я. "Нет, нет, это невозможно". И Палома согласилась с ней. Нас захватили бы индейцы.