Джек Лондон - Дочь снегов

Барон поднял глаза, ожидая дальнейших инструкций.

-- Скажите, когда это было напечатано? -- спросил его Дэл.

-- В Варшаве, в тысяча восемьсот седьмом году. Рудокоп с торжеством оглядел собрание. -- Вы слышали? Не упускайте этого из виду! Тысяча восемьсот седьмой год. Запомните! Барон открыл первую страницу:

-- Это следует приписать Тамерлану,--начал он, бессознательно придавая переводу знакомый оборот речи.

При первых его словах Фрона побледнела и уже больше не могла оправиться за все время чтения. Один раз она украдкой взглянула на отца и обрадовалась. увидев, что он смотрит прямо перед собой: она чувствовала, что не в силах сейчас встретиться с ним глазами. На Сент-Винсента она не обращала никакого внимания, хотя знала, что он внимательно наблюдает за ней. Он видел только ее бледное лицо, совершенно лишенное выражения.

-- Когда Тамерлан прошел с огнем и мечом по Вое точной Азии,-- медленно читал Курбертен,-- государства рушились, города сметались с лица земли, и племена рассеивались, как... как... звездная пыль. Спасаясь от победителей... нет... нет, ог разнузданности победителей, эти беглецы забрались в самую глубь Сибири, распространяясь к северу и востоку и оседая на берегах полярного бассейна цепью монгольских племен.

-- Переверните несколько страниц,--посоветовал Билл Браун,-- и читайте отдельные отрывки. Мы не можем просидеть над этим до утра. Курбертен так и сделал.

-- Прибрежные жители из племени эскимосов по природе своей безобидны и жизнерадостны. Они называют себя укилионами, или Людьми Моря. Я купил у них собак и провизию. Они подвластны чоу-чуэнам, живущим внутри страны, которые известны под именем Людей Оленя. Чоу-чуэны -- злобное и дикое племя. Когда я отдалился от берега, они напали на меня, ото брали все мое имущество и обратили меня в рабство.-- Он перелистал несколько страниц.-- Я добился того, что мне разрешили участвовать в собрании вождей, но это не приблизило меня к свободе. Они так ценили мою мудрость, что ни за что не хотели расстаться со мной... Старый Пи-Юн был великим вождем. Было решено, что я женюсь на его дочери Ильсвунге. Эта Ильсвунга была грязным существом. Она никогда не мылась и отличалась дурным нравом... Я женился на Ильсвунге, но она лишь называлась моей женой. Она пожаловалась на это своему отцу, старому Пи-Юну, и он страшно разгневался. Между племенами начался раздор. Но в конце концов я стал еще могущественнее, чем был прежде, благодаря моей изворотливости и находчивости. И Ильсвунга больше не жаловалась, потому что я научил ее раскладывать пасьянс и еще многим другим вещам.

-- Довольно? -- спросил Курбертен. -- Да, достаточно,-- ответил Билл Браун.-- Но подождите минуту. Будьте любезны, назовите еще раз год издания книги.

-- Тысяча восемьсот седьмой, Варшава. -- Постойте, барон,-- сказал Дэл Бишоп.-- Теперь, когда вы стоите перед судом в качестве свидетеля, мне нужно вам задать еще вопрос.-- Он обернулся к собранию:--Джентльмены, вы все кое-что слышали о приключениях подсудимого в Сибири. Вы, наверное, заметили их поразительное сходство с тем, что описал отец Яконский около ста лет тому назад. И вы решили, что тут имеет место полное заимствование. Но я докажу вам, что здесь не только заимствование. Подсудимый бросил меня на Оленьей Реке в восемьдесят восьмом году. Осенью этого же года он был в Сент-Майкле на пути в Сибирь. В восемьдесят девятом и девяностом годах он, по его словам, переживал разные чудеса в Сибири. В девяносто первом году он вернулся и строил из себя героя-победителя во Фриско . Теперь посмотрим, не поможет ли нам француз.

-- Вы были в Японии?--спросил Дэл. Курбертен, следивший за датами, сделав быстрый подсчет в уме, не сумел скрыть своего удивления. Он умоляюще посмотрел на Фрону, но она ничем не помогла ему.

-- Да,-- сказал он наконец. -- Вы там встречали подсудимого?

- Да. -- В каком году это было?

Все подались вперед, чтобы услышать ответ. -- В тысяча восемьсот восемьдесят девятом году,-- неохотно сказал барон.

-- Но как же это может быть, барон? -- спросил Дэл, прикидываясь простачком.-- Ведь подсудимый был в это время в Сибири.

Курбертен пожал плечами, как бы говоря, что это его не касается, и сошел со свидетельского места.

Неожиданно был объявлен перерыв на несколько минут, во время которого старатели перешептывались и покачивали головами.

-- Все это ложь.-- Сент-Винсент наклонился к самому уху Фроны, но она не слушала его.

-- Обстоятельства против меня, но я могу все это объяснить.