Джозеф Фаррелл - Черное солнце Третьего рейха. Битва за «оружие возмездия»

Из разговоров следует, что десятерых ученых занимает в первую очередь (до сообщения об атомной бомбардировке Хиросимы) то, как им продолжить свою «работу». Похоже, они пребывают в полном неведении относительно того, что на самом деле другие довели их «работу» до блестящего завершения [204] Ibid., pp. 82–84. . Шизофрения нарастает, когда разговор переходит на проблему разделения изотопов.

В эпиграфе, с которого начинается эта глава, упоминается метод «тепловой диффузии», доведенный до совершенства Клузиусом и Диккелем: «Багге в Берлине и Клузиус и Диккель в Мюнхене разработали методы разделения изотопов, однако им не удалось добиться значительных практических успехов. Они так и не смогли получить достаточное количество U 235даже для проведения точных измерений, не говоря уж о создании бомбы» [205] Bernstein, Cassidi, Introduction , p. xxix. . Однако в самих расшифровках Гейзенберг отмечает, что одной из причин, по которым интернировали его и других ученых, является стремление союзников «не дать нам передать наши знания другим» [206] Bernstein, p. 91. Разговор Гейзенберга, фон Вайцзеккера, Виртца, Хартека и Дибнера 18 июля. 1945 х’ода. . Однако самым любопытным является примечание редактора к этим словам: немцы, пишет Бернстейн, практически не обладали знаниями, «которые могли бы быть полезными союзникам», однако у них было много опыта, и нужно было любой ценой не допустить передачу этого опыта таким державам, как Франция и Россия. Далее следует еще одно замечание относительно технологии «сверхцентрифуги» Хартека, «обладание которой было бы необычайно полезно для любой страны» [207] Ibid., р. 91, п. 7. . И действительно, даже в Соединенных Штатах и Великобритании эта технология не была доведена до такого совершенства.

Затем 26 июля 1945 года Отто Ган бросает фразу, которая лишь еще больше сгущает тайну: «Я прочитал статью в «Пикчер пост» про урановую бомбу; в ней говорится, что работы по созданию такой бомбы велись и в Германии. Теперь понятно, что нас задержали, потому что мы те самые люди» [208] Ibid., р. 94. . Примечание редактора лишь усугубляет проблему: «Но это же было до того, как бомба была сброшена на Японию, когда ее существование держалось в строжайшей тайне!» [209] Ibid., р. 91. Неужели Ган нечаянно выпустил кота из мешка? Для ученого такого уровня высказывание кажется весьма странным, особенно если учесть, что, как мы уже видели, в течение войны и после ее окончания в западной прессе появлялось великое множество указаний на масштабы германской атомной программы.

Затем 21 июля 1945 года Хорст Коршинг, красавец и циник, обсуждая перспективы своей дальнейшей жизни с Дибнером и Багге, делает странное замечание:

БАГГЕ: Если бы речь шла только о деньгах, я бы предпочел работать над созданием уранового двигателя; с другой стороны, мне бы хотелось работать над проблемой космических лучей. Здесь мои взгляды совпадают с взглядами Дибнера.

КОРШИНГ: Значит, вам обоим хотелось бы создавать урановый двигатель?

ДИБНЕР: На этом можно заработать хорошие деньги.

КОРШИНГ: Даже непосвященному человеку понятно, что эти идеи чрезвычайно важны. Следовательно, денег в них быть не может. Заработать можно только на том, что избежало внимания широкой публики. Вот если изобрести что-нибудь вроде искусственных рубинов для часовой промышленности, заработать на этом можно будет гораздо больше, чем на урановом двигателе [210] Bernstein, р. 99. .

Искусственные рубины? Разумеется, такие кристаллы использовались в часовой промышленности до изобретения кварцевых часов. Однако в 1945 году подобная идея была фантастической. Конечно, к моменту рассекречивания этих расшифровок первый в мире лазер, созданный в 1961 году, в котором в качестве основного компонента оптического резонатора для генерации когерентного излучения действительно использовался искусственный рубин, уже стал историей. Но в июле 1945 года сама мысль об этом значительно опережала время. Не является ли это косвенным указанием на то, что в нацистской Германии проводились исследования и в других областях? Позднее в этом разговоре Коршинг высказывает желание вернуться в Хехинген и забрать свои линзы, призмы и телескоп, — это свидетельствует о том, что он занимался не только ядерной физикой, но и оптикой.

Но затем от Коршинга следует еще одно любопытное заявление:

Конечно, хорошо было бы поехать в Аргентину вдвоем и сказать: «А вот и мы, мы знаем то и се; у нас есть хороший метод разделения изотопов, нам не нужно получать тяжелую воду». Нам нужно будет сделать что-нибудь в таком духе. А если вы будете вместе с Гейзенбергом работать над урановым двигателем, вы так ничего и не добьетесь. Сюда даже не захватили всякую мелкую рыбешку — вот как посторонние оценивают нашу работу [211] Bernstein, р. 100. Разговор Гейзенберга, фон Вайцзеккера, Виртца, Хартека и Дибнера 18 июля 1945 года. .