Павел Войнович - Воин под Андреевским флагом

«Словом, место сие, – заключал офицер эскадры Радинг, составивший описание экспедиции, – да и почитай вся Астрабадская провинция, по причине множества естественных украшений и выгод, почитается приятнейшим и благополучнейшим из многих, в подобном смысле выхваляемых земель».

Должно заметить, что при Петре Первом прикаспийские области Астрабадская и Мазандеранская были уступлены России трактатом 1723 года, но никогда не были заняты нашими войсками и по договору 1732 года возвращены шаху. Поэтому в рассматриваемое время надлежало исходатайствовать разрешение у персов утвердиться на их берегу, приобресть их доверенность, устроиться и скликнуть купцов на новый выгодный путь. Обстоятельства были, по-видимому, неблагоприятные, ибо в Персии тогда происходили междоусобные войны за шахский престол; однако же начало удалось как нельзя лучше: сильнейший из воюющих ханов, владетель Мазандеранской и Астрабадской провинций, вскоре потом овладевший и Казбином, Ага-Мохаммед-хан (27) очень ласково отвечал на посланное от Войновича с офицером письмо и охотно уступал место на берегу Астрабадского залива для строений, обещая даже помогать своими людьми и материалами; он сам откровенно объяснял, какие предвидит выгоды для своей страны от учреждения здесь торгового пристанища. Персы, по-видимому, склонны были видеть в русском укреплении охрану и для себя от частых и разорительных набегов хищных туркмен.

Разведав окрестности, Войнович старался так или иначе склонить хана к тому, чтобы он уступил для заведения русского торгового поселения город Ашраф в пяти верстах от залива. Ашраф, хотя и назывался городом, но там находились только пришедшие в запустение увеселительные сады и дворцы, основанные еще шахом Аббасом. Вся окружность Ашрафа, занимавшая до 7 верст, была обведена каменной высокой стеной с башнями и имела внутри цитадель. Жителей считалось до 300 персидских семейств, а вблизи жило много грузин, переселенных сюда шахом Аббасом. Осторожный Ага-Мохаммед-хан все-таки не решился на отдачу Ашрафа, но уступал любое другое место на берегу. Тотчас по получении такого ответа, в сентябре месяце, приступили к построению укрепления в урочище Городовин, на возвышении в 80 саженях от моря, для которого свезли с фрегатов 18 шестифунтовых пушек, сделали в нем покамест из тростника – казарму для караульных, лазарет, баню, пекарню, несколько домиков для житья и базар, а для причала судов – пристань длиною в 50 сажень.

Лесистый полуостров напротив нового селения Войнович назвал Потемкинским (так потом он и обозначался на картах).

Войнович посылает в Петербург письмо хана с согласием на постройку укрепленной фактории, план Астрабадского залива с его описанием, просит прислать разрешение на подъем флага – у Потемкина был уже заготовлен и герб для нового селения. Как сообщал в ответ князь Потемкин от 29 апреля 1782 года, все распоряжения командующего Войновича удостоились Монаршего благоволения.

Но вдруг, неожиданно, все эти замыслы разрушились.

Прошло четыре месяца от прибытия сюда эскадры Войновича. Во все это время отношение к местным жителям и властям было самое дружественное; взаимные посещения почти беспрестанные; Войнович привечал и щедро одаривал гостеприимных хозяев. Между тем Ага-Мохаммед-хан замышлял измену. Вытесненный из Казбина, ослабленный в своих силах, он, может быть, стал страшиться нашего соседства, и так, по крайней мере, сам он объяснял впоследствии, научаемый своими подчиненными, подозревавшими с нашей стороны неприязненные замыслы – слухи об этом, по обыкновению, ходили самые нелепые, – отдал приказание захватить Войновича в плен и стараться принудить его снять укрепление.

Удобный случай к этому вскоре представился: 15 декабря у персов был большой праздник в честь пророка Али, и – как это очень часто случалось – Войнович и его офицеры были приглашены ими в гости; в этот раз Марко Иванович поехал с обоими капитан-лейтенантами, тремя лейтенантами и с переводчиком Габлицем, по обыкновению все совершенно безоружные. Ставка персов была близка, верстах в четырех от нашего поселения. Встреченный с необыкновенным восторгом, видя множество вооруженного народа и зверскую радость на лицах их, Войнович с самого приезда стал догадываться, что хозяева замышляют что-то недоброе. В восточных церемониях и обрядах празднества прошел примерно час. Офицеры все время сидели как на иголках и торопились выбраться. Чтобы скорее разрешить сомнения, Войнович вскоре объявил, что ему и офицерам нужно возвратиться домой.