Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939

Обогнув маяк у острова Лобос, Маккол увидел «Аякс» и почувствовал, что его сердце забилось быстрее. Харвуд не бросил якорь, и крейсер стоял без движения, носом навстречу слабому бризу. Когда катер изменил курс и стал быстро приближаться к флагманскому кораблю, Маккол увидел, что на нем кипит работа. Одни чистили орудия – соскабливали облупившуюся краску и оставляли длинные дула голыми, другие трудились на палубе, где взрывами сорвало обшивку. Разбитую грот-мачту убрали, и антенны, расположенные между фок– и грот-мачтой, аккуратно прикрепили к обломку, так что они выглядели вполне нормально. Все разрушенные элементы восстанавливались, приводились в божеский вид. Только носовая башня, выведенная из строя снарядом с «Графа Шпее», оставалась под углом к остальным. Ее орудия имели разный угол возвышения.

Трап был спущен с левого борта, и вахтенный офицер, очевидно, уведомил командование о подходе катера. Маккол увидел фигуры в белой форменной одежде, выходящие на квартердек. Не каждый день военно-морской атташе в звании пост-капитана [33]после важного морского сражения наносит визит коммодору. Харвуд постарался, чтобы встреча прошла на высшем уровне, и Маккол не мог этого не оценить. Катер плавно подошел к борту, Маккол взбежал по трапу на квартердек, где его встретили коммодор Харвуд, капитан Вудхаус, коммандер Эверет, лейтенант-коммандер Медли и вахтенные офицеры, застывшие в военно-морском приветствии. Маккол стянул с головы шляпу, машинально подумав, что на ней слишком яркая лента, затем снова надел. Было бы хорошо, если бы его первые слова заняли достойное место в Оксфордской книге цитат, а если бы он был французом, у которых врожденная склонность к таким вещам, он бы наговорил для этой книги не меньше чем полстраницы. Но Маккол, подумав, сказал Харвуду:

– Здравствуйте, сэр.

Харвуд, похоже, был вполне удовлетворен. Он ответил:

– Приветствую вас, Маккол. Очень рад вас видеть. Вы знакомы с Вудхаусом, не так ли?

Тут у Маккола появилась еще одна возможность сказать что-нибудь особо запоминающееся. Он сказал:

– Здравствуйте, Вудхаус. – И мужчины обменялись рукопожатиями.

Харвуд продолжил знакомство:

– А это Медли, мой штабист.

Маккол повторил манипуляции со сниманием и надеванием шляпы и сказал:

– Здравствуйте, Медли.

Поздоровавшись со всеми, Маккол вернулся и внимательно посмотрел на Харвуда. Этот момент запомнился им надолго. Глаза Харвуда блестели, и Маккол почувствовал, что его захлестывают эмоции. Он хотел что-то сказать, но слова застревали в горле. Его спас Харвуд, схватив за руку и потянув в сторону.

– Идите сюда, скорее! – воскликнул он и увлек за собой на другую сторону квартердека.

Остальные офицеры остались на месте.

– Ну а теперь, Маккол, – возбужденно заговорил он, – вы должны остановить его.

У Маккола в полном смысле отвалилась челюсть, и он потрясенно уставился на коммодора.

– Остановить? – воскликнул он, едва к нему вернулся дар речи. – Но мы из кожи вон вылезли, чтобы заставить уругвайцев вышвырнуть его из порта!

Харвуд только отмахнулся.

– Да, конечно, я все понимаю. Ваши действия вполне естественны при создавшихся обстоятельствах, но абсолютно неправильны.

Маккол возвысил голос ровно настолько, как может позволить себе пост-капитан в беседе с коммодором:

– Мы уже убедили их!

– А теперь разубедите, – невозмутимо ответствовал коммодор. – Вы обязаны сделать все возможное, чтобы не дать ему выйти в море.

У Маккола закружилась голова.

– Но как мне это сделать? – только и смог вымолвить он.

Но Харвуд оставался таким же напористым и безжалостным.

– А вот это уж дело ваше и Мартина. Используйте любые средства. Вспомните о правиле двадцати четырех часов, наконец. Короче, делайте что хотите, но «Граф Шпее» должен задержаться в порту.

Харвуд, наконец, заметил, как расстроен и удивлен Маккол, и сменил тон. Теперь он излучал спокойствие и уверенность. Он сказал:

– Дело вот в чем: трех моих кораблей недостаточно, чтобы действовать наверняка. Вы же знаете, как много потребовалось времени, чтобы загнать немца в угол? – Маккол кивнул, и Харвуд настойчиво продолжил: – Река Ла-Плата имеет ширину в устье более ста миль. Если немец прорвется, – он махнул рукой в сторону открытого моря, – а он может это сделать… может, черт возьми!.. Поймите, тринадцатого мне очень повезло. И я совершенно не уверен, что везение будет сопутствовать мне и дальше.