Иван Ладынин - История Древнего Востока

Первые примеры концепций, считающих самоподчинение и жертвенное служение человека некоему надличностному началу (полисному коллективу или богу, ради которых следует максимально подавлять свою «самость» и «своеволие») самодовлеющей ценностью, идеалом и высшим смыслом жизни личности (а не печальной, в общем-то, хотя и придающей людям славу, необходимостью) – это полисная этика греческой классики и иудаизм, знаменитые «Афины и Иерусалим», упоминавшиеся множеством мыслителей как исток позднейших евразийских цивилизаций, исповедующих мировые догматические религии.

Языческие религии древнего Ближнего Востока в некотором отношении более соответствуют не религии в средневековом и современном понимании, а современной прикладной науке. Таковы они и по своему назначению (обеспечение физических благ для общества и его членов), и по своей организации (особое профессиональное учреждение – храм), и по способу существования (множественность и изменчивость сосуществующих концепций; адогматизм, релятивизм, т. е. признание того, что общепринятые представления могут быть в чем-то ошибочны, и, следовательно, их допустимо корректировать; мирное сосуществование различных культов). Они не знают понятия «откровение», прагматичны и чужды всякому принципиальному иррационализму. «Do ut des» – латинская формула обращения к богам при жертвоприношении (дословно: «Даю тебе, чтобы ты в ответ дал мне») выражает магистральный принцип общения с богами в древности. В контакт с ними вступали никоим образом не ради самого по себе богообщения, благоговейного преклонения перед высшим, приближения к нему, этического очищения, совершенствования и т. п., а ради получения самых обычных и насущных житейских благ. Конечно, бог вызывал к себе и живое, бескорыстное человеческое отношение, но не в большей степени, чем другие живые существа.

Не было абсолютизации богов: они не всемогущи, не всезнающи и не всеблаги. В служении им люди видели не высший долг, а лишь средство обеспечения своих потребностей (правда, учитывая могущество богов, это являлось жизненной необходимостью). Этика существовала независимо от богов. Конечно, боги почти всегда следят за тем, чтобы люди соблюдали определенную норму, в том числе многие нормы человеческой этики; однако в глазах людей нравственный авторитет данной нормы не возрастал просто потому, что она вменялась богом (хотя это, конечно, повышало ее силовой авторитет). Достаточно вспомнить, как в Египте в общегосударственном порядке разрабатывались и распространялись заклинания, которыми люди могли бы обмануть богов на загробном суде, чтобы обеспечить себе посмертное благоденствие. Боги не являлись ни источником, ни даже примером этики для людей и не стояли выше человеческой этической оценки; они не обладали ни безусловным, ни даже более высоким, чем люди, этическим авторитетом, и только их могуществом и претензиями обусловливался контроль над соблюдением людьми различных норм.

Этика в древности не рассматривалась как внешний нравственный императив, самому человеку «по природе» чуждый и вмененный ему извне авторитетом абсолютного божества – носителя и источника нравственности – ради его собственных высших целей, лежащих вне земных интересов и потребностей самого человека. С точки зрения древних, системы ценностей и моральные нормы вырабатывают для себя сами люди (как и боги) по своей воле и в своих интересах как средство оптимального обеспечения природных потребностей. Поскольку удовлетворять эти потребности можно было только в коллективе, правила коллективного общежития стали необходимыми и этически ценными. Боги могли следить за исполнением этих правил, но поступали в этом случае так же, как и любой другой начальник (от отца семейства до старосты или царя), не делаясь от этого ни источником, ни высшим воплощением этики.

Рассматриваемая этика рациональна, антропоцентрична и воспринималась как необходимое людям соглашение. Определение доброго и злого привязывалось исключительно к удовольствиям (жизни) и страданиям (смерти) людей. Первичным добром оказывался, таким образом, момент удовольствия, а первичным злом – момент страдания каждой отдельной личности; все более сложные и приоритетные в конечном счете этические оценки являются результатом перерасчетов этих первичных «добр» и «зол» между членами общества, предпринятых по обычным правилам человеческого общежития. В Древней Индии эту мысль даже выражали прямо: «Все, делающееся поневоле, – зло, все, делающееся по своему желанию – благо. Это кратчайшее [первичное] определение добра и зла» («Законы Ману»); под этим высказыванием подписались бы и на Ближнем Востоке. Независимо от этого существовало понятие ритуального греха (т. е. вины за нарушение воли богов, которую те определяли по своему усмотрению), но оно не носило этического характера.