Александр Пругавин - Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством - К вопросу о веротерпимости

Необходимо заметить, что многие из перечисленных нами выше монастырей служили местом ссылки и заточения не только в прежние времена, но и в более близкую к нам эпоху, а именно, в течение только-то минувшего XIX столетия.

Переходя к девятнадцатому веку, мы, разумеется, в праве ожидать, что этот прославленный век гуманности и стремлений к свободе неизбежно должен был если не окончательно сделать невозможным применение такой чисто средневековой формы наказания, какой является ссылка и заточение в монастыри, то, во всяком случае, должен был благоприятным образом отразиться на состоянии монастырских тюрем и условиях содержания в них узников.

К сожалению, действительность не особенно-то оправдывает эти радужные, хотя и вполне законные, конечно, надежды: монастырские тюрьмы уцелели и не только уцелели, но, благополучно просуществовав еще целое столетие, столь же благополучно перешли и в XX век…

Улучшились ли они теперь? Улучшилось ли положение лиц, обреченных на заключение в этих тюрьмах? Несомненно, по сравнению с XVII и первой половиной XVIII столетия, настоящее положение монастырских тюрем и условий заключения них значительно изменилось к лучшему. Уже к началу XIX века были давно забыты чудовищные подземные тюрьмы, забыты "каменные мешки" в монастырских стенах и башнях, в которые замуравливали раскольников, сектантов и других «еретиков»; забыты плети, батоги и "нещадное битье" арестантов, сидевших в монастырских тюрьмах за разные их провинности. И, тем не менее, однако, даже сейчас, в наши дни, положение монастырских узников не может быть охарактеризовано иначе, как в высшей степени тягостным и ужасным — в полном смысле этого слова.

Но прежде чем говорить о настоящем состоянии монастырских тюрем, необходимо познакомиться, хотя в самых общих чертах, с условиями монастырских заточений, существовавшими как в первой половине XIX века, так и во второй, только-то пережитой нами. Это даст нам возможность судить о том, насколько медленно и с какими огромными затруднениями проникали и проникают в эту область всякого рода улучшения, имевшие целью облегчить тяжелое положение монастырских узников.

Относительно содержания арестантов в Соловецкой монастырской тюрьме г. Колчин сообщает, что с начала XIX столетия "жизненная обстановка арестантов несколько улучшилась. Их стали помещать не в сырые, душные казематы, а в более сухие и светлые новые арестантские чуланы. Арестантов, коих не велено было держать в особом уединенном месте, запирали в чуланы только на ночь, а днем они свободно могли сходиться в коридорах и посещать друг друга".

Но при этом необходимо, однако, иметь в виду что то или иное положение узников в монастырях если не всецело, то в весьма значительной степени зависело от личного усмотрения, от личных качеств отца-настоятеля. "Многое относительно строгости или слабости содержание арестантов, писал г. Колчин, — зависело от настоятеля монастыря, который в Соловках был сам бог, сам царь при добрых, гуманных настоятелях арестантам жилось сносно: их водили в церковь по праздникам, сами они ходили за водой на канаву за пол версты от монастыря, попеременно ходили на монастырскую кухню за пищей, каждую неделю мылись в бане, прогулки тоже разрешались. Но все это дозволялось лишь зимою, когда в монастырь никого постороннего не бывает; летом арестантов ни в церковь, ни за водой, ни куда бы то ни было не выпускали; в баню все-таки водили ранним утром, когда еще народ спал".

Так в первой половине XIX века жилось монастырским узникам при "добрых и гуманных" настоятелях. Но условия их заключения быстро и резко менялись, как только в должности настоятеля появлялся человек иного склада, иных воззрений. Так, например, в Соловецком монастыре "при настоятелях суровых, строгих положение арестантов делалось несносным: их томили в душных чуланах, не выпуская даже для естественной нужды, плохо кормили, жалобы на дурное обращение стражи, которая старалась подделаться тон начальству, оставались без всякого внимания, прогулки воспрещались". [15] "Русская Старина", 1887 г., № 10

Один из Соловецких узников, священник Лавровский, следующим образом описывает условия монастырского заточения при архимандрите Досифее Немчинове, в начале 30-х годов: "тюрьма Соловецкая при архимандрите Досифее была, действительно, несносным игом. В каждом чулане, всегда почти запертом, трех аршин длины, в два аршина с двумя или тремя вершками ширины, находилось по два арестанта; между}^ двух коек был проход только для одного узника; рамы не имели форточек, отчего воздух стеснительный делался удушающим, и одно милосердие Божие спасало страдальцев. Для естественной нужды не дозволялось выходить в нужное место, куда однажды только в сутки выносили арестанты из чуланов свои судна ("параши") для очищения. Пища давалась убогая; арестанты восхищались от радости, когда им изредка приносим был мягкий хлеб. В продолжительные зимние ночи узникам не дозволялось при огне и поужинать; посему, держа только пред лицом ложку, ощупью употребляли они пищу. Но всех прискорбий тогдашнего содержания и объявить не можно". [16] Там же, стр 64.