Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том I

В Ютландском морском сражении (1916 год), крупнейшем в первой мировой войне, ни одна из сторон не достигла цели, однако английский флот, располагавший превосходящими силами, сохранил господствующее положение на море. — Прим. тит. ред.

Указывая тоннаж немецких линкоров, генерал Томас обманывал даже министра иностранных дел. Имеется интересный документ ВМС Германии, датированный 18 февраля 1938 года, из которого явствует, что фальшивые цифры тоннажа немецких линкоров публиковались специально, чтобы не было несоответствий англо–германскому морскому соглашению. В документе говорится, что в действительности водоизмещение линкоров составляло 31 300 тонн и 41 700 тонн. Любопытный образчик хитрости нацистов. — Прим. авт.

27 мая британский посол и французский поверенный в делах передали Молотову англо–франиузский проект предполагаемого соглашения. К удивлению западных послов, Молотов воспринял его довольно холодно. — Прим. авт.

Письменные показания не были приняты в качестве свидетельских, но это не лишает их достоверности. Все документы, касающиеся советско–германского сотрудничества, рассматривались трибуналом очень осторожно, поскольку один из четырех судей был русский. — Прим. авт.

В книге «Нацистско–советские отношения», представляющей собой подборку документов немецкого министерства иностранных дел по этой тематике и изданной в 1949 году госдепартаментом США, эта телеграмма в переводе на английский звучит более сильно: «…Мы решили пойти на вполне определенные переговоры с Советским Союзом». Это побудила многих историков, в том числе и Черчилля, сделать вывод, что телеграмма от 30 мая знаменовала поворотный пункт в усилиях Гитлера заключить сделку с Москвой. Этот поворотный пункт наметился позднее. Как писал Вайцзекер в постскриптуме к письму Шуленбургу, шаги, направленные на сближение, должны быть «очень осторожными». — Прим. авт.

Желая упредить предоставление англо–франко–русских гарантий Латвии и Эстонии, которые граничили с Советским Союзом, Германия 7 июня срочно заключила с ними пакты о ненападении. А 31 мая она заключила аналогичный пакт с Данией, которой, учитывая предшествующие события, казалось, была гарантирована безопасность. — Прим. авт.

Согласно документам британского министерства иностранных дел, 8 июня Галифакс сказал Майскому, что он предполагал просить премьер–министра послать его в Москву, но «вырваться было совершенно невозможно». 12 июня, после того как уехал Стрэнг, Майский сказал Галифаксу, что неплохо бы было министру иностранных дел поехать в Москву, «когда обстановка стала спокойнее», но Галифакс опять заявил о невозможности отлучиться в настоящее время из Лондона. — Прим. авт.

19 июня главное командование сухопутных войск сообщило в министерство иностранных дел, что 168 офицеров германской армии «получили разрешение на проезд через вольный город Данциг в гражданской одежде на учебу». В начале июля генерал Кейтель направил в министерство иностранных дел запрос, «целесообразно ли с политической точки зрения продемонстрировать публике 12 легких и 4 тяжелые пушки, которые находятся в Данциге, или лучше скрыть их при проведении учений». Из немецких документов неясно, как немцам удалось провезти тяжелую артиллерию мимо польских таможенников. — Прим. авт.

Вейган в состав миссии не входил. — Прим. тит. ред.

Британское верховное командование, как впоследствии и немецкое командование, сильно недооценивало мощь Красной Армии. По большей части это произошло, вероятно, из–за докладов военных атташе, поступавших из Москвы. 6 марта, например, военный атташе Файрбрейс и военно–воздушный атташе Хэллауэлл в пространном докладе в Лондон писали, что, хотя Красная Армия и ВВС способны достаточно хорошо обороняться, вести серьезные наступательные действия они не могут. Хэллауэлл полагал, что препятствием для советской авиации, так же как для армии, «будет отсутствие нормально функционирующих служб, равно как и действия противника». Файрбрейс находил, что чистка среди командного состава сильно ослабила Красную Армию, но отмечал, что «Красная Армия считает войну неизбежной и наверняка напряженно к ней готовится». Прим. авт.

2 Стрэнг, прибывший в Москву для переговоров с Молотовым, относился к этому вопросу еще сдержаннее. «Это просто невероятно, — писал он 20 июля в Форин оффис, — что мы вынуждены разговаривать о военных тайнах с Советским правительством, даже не будучи уверенными в том, станет ли оно нашим союзником».