Джонстон Мак-Кэллэй - Знак Зорро

Дворецкому оставалось только повиноваться приказанию, и он поспешил из комнаты, удивляясь временам и нравам.

Сеньорита Лолита подошла к сеньору Зорро.

- Сеньор, - прошептала она, - вы спасли меня от оскорбления. Вы спасли меня от осквернения, которое нанесли бы мне губы этого человека. Сеньор, хотя вы будете считать меня не скромной, но я по доброй воле предлагаю вам тот поцелуй, который он хотел взять силой.

Она подняла лицо и закрыла глаза.

- Я не буду смотреть, когда вы снимете свою маску, - сказала она.

- Это было бы слишком много, сеньорита, - ответил он. - Вашу руку, но не ваши губы.

- Не оскорбляйте меня, сеньор, я сама предложила вам это, а вы отказываетесь.

- Вы не будете оскорблены, - ответил он, быстро склонился, поднял конец маски и слегка коснулся губ Лолиты своими губами.

- Ах, сеньорита! - продолжал он. - Я бы хотел быть честным человеком и открыто добиваться права на вас. Мое сердце полно любовью.

- А мое - любовью к вам!

- Это безумие! Никто не должен знать этого...

- Я не побоялась бы сказать об этом всему миру, сеньор...

- А как же ваш отец и его состояние, дон Диего?

- Я люблю вас, сеньор!

- А возможность стать влиятельной дамой? Разве, вы думаете, я не знал, что дон Диего был тем человеком, которого вы подразумевали, когда мы говорили во дворе вашего отца? Это только ваш каприз, сеньорита.

- Это любовь, сеньор. Выйдет ли что-нибудь из этого или нет, Пулидо не любят дважды.

- Что же может выйти из этого, кроме несчастья?

- Мы еще увидим. Бог милостив...

- Это безумие!

- Приятное безумие, сеньор!

Он прижал ее к себе, снова наклонил голову, она же снова закрыла глаза и приняла его поцелуй, только на этот раз поцелуй был более продолжителен. Она не пыталась увидеть его лицо.

- Может быть, я безобразен? - сказал он.

- Но я люблю вас.

- Изуродован, сеньорита?

- Все же я люблю вас!

- На что же мы можем надеяться?

- Уходите, сеньор, прежде чем вернутся мои родители. Я ничего не скажу кроме того, что вы спасли меня от оскорбления и ушли. Они будут думать, что вы появились, чтобы ограбить дона Диего. Станьте честным, сеньор. Ради меня! Станьте честным, прошу вас, и предъявите права на меня. Никто не видал вашего лица и, если вы снимете маску навсегда, никто никогда не будет знать о вашей виновности. Вы не обыкновенный вор. Я знаю, почему вы крали - чтобы отомстить за беззащитных, чтобы наказать жестоких политиков, чтобы помочь угнетенным. Я знаю все, что вы отнимали, вы отдавали бедным. О, сеньор!

- Но моя задача еще не окончена, сеньорита. Я должен завершить ее.

- Тогда кончайте ее и - да оберегают вас святые! И они это сделают, я уверена. И когда окончите, возвращайтесь ко мне. Я узнаю вас, в каком бы одеянии вы ни явились.

- Я не буду ожидать так долго, сеньорита. Я буду часто видеть вас. Иначе я не смогу существовать.

- Берегите себя.

- Теперь я действительно буду беречься, так как имею на то двоякую причину. Никогда жизнь не была так прекрасна, как теперь.

Он медленно отошел от нее, обернулся и посмотрел на ближайшее окно.

- Я должен идти, - сказал он. - Я не могу ждать вина.

- Это был только предлог, чтобы остаться вдвоем, - призналась она.

- До следующего раза, сеньорита - и пусть это будет скоро!

- Будьте на стороже, сеньор!

- Буду всегда, моя любимая! Сеньорита, до свидания!

Снова глаза их встретились, потом он махнул рукой, плотно закутался в плащ, кинулся к окну и выскочил. Темнота поглотила его.

Глава XIV

КАПИТАН РАМОН ПИШЕТ ПИСЬМО

Поднявшись с земли перед дверью дон Диего Вега, капитан Рамон устремился сквозь тьму по тропинке, которая вела в гору к гарнизону. Кровь его яростно кипела, лицо побагровело от злости. В гарнизоне оставалось не более полудюжины солдат, так как большая часть ушла с сержантом Гонзалесом, и из этой полудюжины четверо числились больными, а двое были необходимы в качестве охраны.

Таким образом капитану Рамону некого было послать к дому Вега, чтобы попытаться захватить разбойника; кроме того он решил, что сеньор Зорро останется там не дольше нескольких минут и теперь, наверное, вскочил на лошадь и скрылся, так как было известно, что этот разбойник никогда не остается долго на одном месте.

Капитану Рамону не хотелось широкой огласки того, как сеньор Зорро встретил его вторично и обошелся с ним, будто с пешкой. Не мог же он объявить, что оскорбил сеньориту, а сеньор Зорро наказал его за это, заставил встать на колени и извиниться, а потом выбросил через парадную дверь, как собаку.