Гвидо Препарата - ГИТЛЕР, Inc.

Но какова бы ни была истина, факты ясно говорят сами за сёбя. После исчезновения Гесса:

1. немецких сил на Среднем Востоке прекратилось — Роммель был остановлен у ворот Египта; приказ о наступлении на юго-восток и высадка на Мальте и на Кипре были отменены. Всё наличные германские силы были направлены к русским границам. Если бы Роммель преуспел в Северной Африке… если бы он дошёл до Суэца, пересёк Ближний Восток и устремился на соединение с японцами… то, возможно, глобальная стратегия германского генерального штаба имела бы шансы на достижение глобальной победы… Провал нацистской кампании в Северной Африке должен занять своё место в ряду других великих «если» мировой истории (209).

2. Ночь исчезновения Гесса совпала с последним налётом люфтваффе на Британию.

22 июня 1941 года, спустя месяц с небольшим после этого события, в три часа тридцать минут утра, когда немецкие самолёты бомбили Белоруссию, гитлеровские «пастухи» вторглись в русский лес — это был механизированный легион, состоявший из трёх миллионов немцев, хорватов, финнов, румын, венгров и итальянцев — с эсэсовским жалом в хвосте этого воинства. Эту силу ждала равная ей по численности армия «красных собак», которых за время кровавой бойни стало в четыре раза больше.

Нацисты сдали Гесса как некое поручительство, как заложника или гаранта, и британские «умиротворители» выполнили свою часть сделки. Черчилль и его генеральный штаб не давали американцам открыть второй фронт в течение трёх лет невиданного в истории кровопролития; они дали нацистам обещанную «свободу рук» на Востоке (210). Они дали немцам достаточно времени завязнуть и утонуть в русском болоте, а йотом, вместе с американцами, британцы явились прикончить нацистов и завоевать наконец вожделенный германский фатерланд (211).

Уже 26 июля 1941 года Сталин потребовал немедленной интервенции союзников в Западную Европу. Черчилль отказался это сделать (212). В апреле 1942 года американский генерал Маршалл обсуждал в Лондоне план вторжения в Европу через Ла-Манш; Черчилль очень «неохотно» принимал участие в этой дискуссии. В январе 1943 года в Касабланке американские генералы вновь оказали давление на Британию. Но даже в ноябре 1943 года, во время встречи «большой тройки» в Тегеране, Черчилль не допустил обсуждения этой темы до решения вопроса о территориальных компромиссах (213).

Сэр Алан Брукс, начальник имперского генерального штаба, противился всем планам такого нападения, в то время как другие, подобно Черчиллю, желали отложить вторжение на неопределённый срок… Американцы настаивали на форсировании Ла-Манша возможно большими силами в самом ближайшем будущем (214).

Вместо открытия второго фронта русские получили от союзников оружия на 10 миллиардов долларов, а потом, как объяснил Болдуин Черчиллю, который, впрочем, не нуждался в разъяснениях, надо было дать большевикам возможность медленно, но верно разнести нацистов на куски. Обман продолжался без перерыва на протяжении всей операции «Барбаросса»: в январе 1942 года ещё слышали, как Гитлер высказывал пожелание, чтобы Хор взял власть в Британии (215); осенью 1943 года фюрер высказывал надежду, что Виндзор свергнет своего брата (216). Гитлер так и остался жертвой этой самой поразительной иллюзии до самого конца.

Только в мае 1944 года Британия наконец согласилась форсировать Ла-Манш и открыть второй фронт (провести операцию «Оверлорд»), чему предшествовала робкая высадка американцев на Сицилии, осуществлённая с помощью местной мафии (операция «Эскимос») в июле 1943 года. К тому времени германская армия на Восточном фронте была настолько измотана и обескровлена, что «стало очевидным, что Советский Союз способен в одиночку разгромить нацистскую Германию» (217).

Тогда и только тогда Британия посчитала, что настало время разделаться с нацистской тварью, уже смертельно раненной, с тварью, которую она же сама вскармливала в течение четверти века во имя своих евразийских амбиций.

Необходимо ещё хитрить и притворяться, ибо люди так простодушии и так склонны опускать руки в тяжёлые моменты, что тот, кто обманывает, всегда найдёт тех, кто готов обмануться.

Макиавелли. «Государь» (XVIII, 3)

«Е sono tanto semplici gli uomini…»

Ликвидация германской угрозы, маячившей с 1900 года, обошлась Британии дорогой ценой: потерей имперского величия, утратой военной и экономической мощи. Но англоязычная идея, имперское мировоззрение и усиление олигархических наклонностей — всё это стало определяющими признаками, завещанными ею своему естественному островному наследнику, эти идеалы живут и здравствуют в американском истеблишменте. Британия приняла осознанное решение — она знала, чем рискуёт.