Эдуард Макаревич - Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

Что уж там говорить, умел Агранов работать с учеными людьми. И художественную интеллигенцию знал не понаслышке. И знакомился с ее яркими представителями не на допросах. Он был вхож в ее круг, его знали, с ним искали дружбы. Многие могли повторить тогда слова Исаака Бабеля: "Чекисты, которых знаю... просто святые люди", или слова Михаила Кольцова: "...работа в ГПУ продолжает требовать отдачи всех сил, всех нервов, всего человека, без отдыха, без остатка... работа в ГПУ... самая трудная"14, или Всеволода Багрицкого: "Механики, чекисты, рыбоводы, я ваш товарищ, мы одной породы..." Выдающийся режиссер Всеволод Мейерхольд в письме драматургу Николаю Эрдману называет состав художественного совета своего театра. И в этом совете - Агранов, имя которого упоминается с большим уважением. Дружили они, Мейерхольд и Агранов. У них был свой круг общения.

Тогда в Москве знали несколько салонов, где собиралась творческая публика. Там всегда можно было почувствовать настроения, узнать, кто над чем работает, кто с кем в каком конфликте, в каких отношениях. Один из таких салонов, к созданию которого приложил руку Агранов, собирался в квартире Мейерхольда. Его современник, музыкант из вахтанговского театра Борис Елагин, вспоминал15: "...московская четырехкомнатная квартира В. Э. (Мейерхольда.- Э. М.) в Брюсовом переулке стала одним из самых шумных и модных салонов столицы, где на еженедельных вечеринках встречалась элита советского художественного и литературного мира с представителями правительственных и партийных кругов. Здесь можно было встретить Книппер-Чехову и Москвина, Маяковского и Сельвинского, знаменитых балерин и певцов из Большого театра, виднейших московских музыкантов, так же, как и большевистских вождей всех рангов, за исключением, конечно, самого высшего. Луначарский, Карахан, Семашко, Енукидзе, Красин, Раскольников, командиры Красной Армии с двумя, тремя и четырьмя ромбами в петлицах, самые главные чекисты: Ягода, Прокофьев, Агранов и другие - все бывали гостями на вечеринках у Всеволода Эмильевича. Веселые собрания устраивались на широкую ногу. Столы ломились от бутылок и блюд с самыми изысканными дорогими закусками, какие только можно было достать в Москве. В торжественных случаях подавали приглашенные из "Метрополя" официанты, приезжали цыгане из арбатского подвала, и вечеринки затягивались до рассвета. В избранном обществе мейерхольдовских гостей можно было часто встретить "знатных иностранцев" - корреспондентов западных газет, писателей, режиссеров, музыкантов, наезжавших в Москву в середине и в конце 20-х годов.

Атмосфера царила весьма непринужденная, слегка фривольная, с густым налетом богемы, вполне в московском стиле времен нэпа. Заслуженные большевики, командиры и чекисты ухаживали за балеринами, а в конце вечеров - и за цыганками, иностранные корреспонденты и писатели закусывали водку зернистой икрой и вносили восторженные записи в свои блокноты о блестящем процветании нового коммунистического общества, пытаясь вызывать на разговор "по душам" кремлевских комиссаров и лубянских джентльменов с четырьмя ромбами на малиновых петлицах. Тут же плелись сети шпионажа и политических интриг.

Сейчас может создаться впечатление, что квартира Мейерхольда была выбрана руководителями советской тайной полиции в качестве одного из удобных мест, где с помощью всевозможных приятных средств, развязывающих языки и делающих податливыми самых осторожных и осмотрительных людей, можно было с большим успехом "ловить рыбку в мутной воде".

Но только ли инициатива Лубянки была в этом шумном, суетном образе жизни В. Э.? Был ли это приказ по партийной линии знаменитому режиссеру, в течение всей первой половины своей биографии отличавшемуся исключительной скромностью и сдержанностью во всем, что касалось его личной жизни? К сожалению, это было не так. Советско-светский салон под сенью ГПУ вошел в быт Мейерхольда лишь как следствие. Причиной же этой разительной перемены в его жизни, так же как и перемены в нем самом, была его вторая жена Зинаида Райх...

Райх была чрезвычайно интересной и обаятельной женщиной, обладавшей в очень большой степени тем необъяснимым драгоценным качеством, которое по-русски называется "поди сюда", а на Западе известно под именем sex appeal. Всегда была она окружена большим кругом поклонников, многие из которых демонстрировали ей свои пылкие чувства в весьма откровенной форме.

Райх любила веселую и блестящую жизнь: вечеринки с танцами и рестораны с цыганами, ночные балы в московских театрах и банкеты в наркоматах. Любила туалеты из Парижа, Вены и Варшавы, котиковые и каракулевые шубы, французские духи (стоившие тогда в Москве по 200 рублей за маленький флакон), пудру Коти и шелковые чулки... и любила поклонников. Нет никаких оснований утверждать, что она была верной женой В. Э., скорее, есть данные думать совершенно противоположное. Так же трудно допустить, что она осталась не запутанной в сети лубянской агентуры...