Эдуард Макаревич - Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

В середине 1932 года Управлением ОГПУ по Московской области был арестован профессор-правовед Гидулянов. В то время Агранов был полномочным представителем ОГПУ по Московской области. Ознакомившись с делом профессора, он нашел его весьма многообещающим и набросал московским чекистам следственную перспективу. С Радзивиловским, своим учеником, он вывел точные контуры церковно-националистической прогерманской организации и обозначил место в ней Гидулянова и других авторитетных представителей ученого мира, которых решили изолировать за их далеко не просоветские настроения.

Сыскное чутье не подвело Агранова. Гидулянов оказался вторым Рамзиным, подлинной находкой для ОГПУ. Потом он напишет покаянное письмо в прокуратуру: "Я всецело отдал себя во власть cекретно-политического отдела ОГПУ и сделался режиссером и первым трагическим актером в инсценировке процесса националистов, превращенных волею ОГПУ в национал-фашистов. В целях саморазоружения я объявил себя организатором Комитета национальной организации, которая после ряда попыток в стенах ОГПУ была окрещена "национальным центром", причем членами этого мифического комитета были указанные мне и уже сидевшие в ОГПУ мои коллеги Чаплыгин, Лузин и Флоренский".

Гидулянова не били, не третировали, его убедили чекисты: это нужно. Ему обещали и свободу, и возвращение в профессорскую жизнь. Он творчески включился в игру, успокоив душу средневековым понятием "канонического очищения" - подозреваемый должен доказать невиновность свою очищающими поступками. Интеллектуальная изощренность проявилась у профессора не только в успокоении внутренних терзаний, а и в сочинении позиции для руководителей придуманного чекистами "национального центра". "Платформу партии националистов я же сам состряпал при любезном содействии начальника СПО Радзивиловского, собственноручно записавшего мое "развернутое показание". Партия националистов открывает свои действия после взятия Москвы и военной оккупации России немцами, причем в основу платформы был положен принцип "Советы без коммунистов", под покровом буржуазного строя".

Вдохновенно сочинял Гидулянов. Чекисты еле поспевали за разворотом гидуляновской фантазии, но действующих лиц для его сочинений обозначали четко. Флоренский - выдающийся философ и богослов - был одним из них. В показаниях Гидулянова он предстал "идеологом идеи национализма в духе древнемосковского православия, государственности и народности". Он был "на правом крыле нашего ЦК... Флоренский, по нашему плану, являлся духовным главой нашего "cоюза", с одной стороны, и с другой - организатором подчиненных ему в порядке духовной иерархии троек среди духовенства московских "сорока сороков" и на периферии, а равно троек среди сохранившегося кое-где монашества..."

После таких "разоблачений" Флоренский оказался в лагере, а спустя годы, в декабре 1937-го, был расстрелян. А Гидулянов получил десять ссыльных лет. Навороченное томило душу, что жила новым очищением. Так родилось исповедальное письмо в Генеральную прокуратуру. Оттуда для письма дорога легла в ОГПУ. Арестовали его в ссылке. Фантазий от него уже не ждали - ждали у расстрельной стенки.

Гидулянова Агранов никогда не разрабатывал, не допрашивал. Но чутье у него на таких людей было волчье. По первым материалам допросов он тогда определил его роль в перспективе дела о так называемой контрреволюционной национал-фашистской организации - "партии возрождения России". То, что Горький показал в "Климе Самгине", Агранов видел у интеллектуала своего времени: интеллигент "средней стоимости, который проходит сквозь целый ряд настроений, ища для себя наиболее независимого места в жизни, где бы ему было удобно и материально и внутренне"12. Он знал, на чем зацепить этих людей для разработки по линии политического сыска, переходящей в политические процессы, знал, как сделать из них "добровольцев"-активистов, способных потянуть за собой весь политический спектакль.

А церковно-националистическая прогерманская мифическая организация, рожденная творческим содружеством Агранова - Радзивиловского - Гидулянова, оказалась поразительно живучей и обрела второе рождение в начале войны. В июле 1941 года разведывательно-диверсионное управление НКВД, затевая оперативную игру с немецкой разведкой, создало подпольную прогерманскую церковно-монархическую организацию-легенду "Престол". Ее замысел и структура во многом повторяли разработку Агранова. Ее ячейки "заработали" среди духовенства и русских интеллигентов с дореволюционными корнями, ведущих "антисоветскую" деятельность. В эту организацию был внедрен агент Гейне, в которого свято поверила немецкая спецслужба "абвер" и через которого почти всю войну шла дезинформация о намерениях советского командования. Операция получила название "Монастырь" и сегодня считается классикой разведки. Другая операция НКВД, названная "Послушники", проводилась под прикрытием "существовавшего" в Куйбышеве антисоветского религиозного подполья, поддерживаемого русской православной церковью в Москве. Немцы были уверены, что имеют здесь сильную шпионскую базу, поставляющую им информацию о переброске войск, вооружения и боеприпасов из Сибири на фронт13. И опять структура и общий замысел подполья уходили корнями к церковной организации, созданной по чертежам Агранова со товарищи еще в начале 30-х годов.