Эдуард Макаревич - Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

Это его, Геббельса, слова: "Мое оружие называется Адольф Гитлер". Лишь к апрелю 1945-го он перестал наконец бояться вождя. Фюрер сочинил тогда на восьми страницах обращение к немецким солдатам, оборонявшим Берлин. Геббельс выбросил его в корзину и сам написал листовку. Вероятно, чутье истинного пропагандиста подсказало ему, какой она должна быть в тот момент.

А за четыре года перед этим, в самом начале войны, это же чутье подсказало ему, как информировать народ, настроение которого после нападения на Советский Союз все еще было выжидательным. Карты боевых действий публиковать запретил - огромные советские пространства подавляют. Всю первую неделю боев шла скупая информация, и наконец 30 июня - день чрезвычайных сообщений: взяты Минск, Вильнюс, Гродно, Брест-Литовск, Даугавпилс; окружены две армии, уничтожены 2233 танка и 4107 самолетов. Это был информационный удар. Немцы в шоке: радость, восторг, иллюзии! Они уже за войну. Геббельс знал, как и когда информировать массы.

Выпускник Гейдельбергского университета, доктор философии, баловавшийся сочинительством, автор очень посредственного романа "Михаэль", он нашел себя в пропаганде. Когда в январе 1933 года были назначены новые выборы в рейхстаг, Геббельс стал руководителем предвыборного штаба нацистской партии и автором плана предвыборной пропаганды. В плане все учтено. Из него ясно, как влиять на сознание и чувства немцев. Нужны короткие, яркие воззвания и лозунги. Они есть. Нужны красочные плакаты с призывами. Они есть и расклеены на щитах и фасадах домов. Нужно максимальное участие Гитлера. И он мотается по всей Германии: митинги, собрания, шествия с его участием набирают силу. Нужно использовать на полную мощь радио, которое тогда уже было во многих квартирах. Тот, кто контролирует радио и прессу,- контролирует мозги. Геббельс понял это раньше своих противников. Надо отдать должное - он интуитивно почувствовал природу радио, то, что сегодня социологи обозначили одной фразой "средство определяет содержание". В данном случае радио определяет содержание. Для слушателя важно не то, что он конкретно слушает, а то, что он вообще слушает. Он одинаково воспринимает как чтение романов по радио, так и репортажи с митингов, у которых свой сюжет. Срабатывает определенный коммуникационный код, и сознание ему подчиняется. Средство определяет содержание, и согласно пропагандистскому плану выступления Гитлера во всех городах транслируются передвижными радиостанциями. Интуиция Геббельса подсказывает ему верный ход: "Мы будем осуществлять трансляцию непосредственно из толщи народа, давая слушателю яркую картину происходящего на наших собраниях. Я сам буду предварять каждую речь фюрера вступлением, в котором я постараюсь донести до слушателя магию и атмосферу наших массовых митингов". Митинги в трансляции по радио становились интереснее романов.

Сознание податливо, когда оно еще и напугано. Страх неплохо помогает внушению и убеждению. Обывателя пугали коммунистами, угрозой коммунистического переворота. И. Фест предельно точно отразил такую ситуацию: "Это была старая гитлеровская идеальная революционная схема расстановки сил: его (Гитлера.- Э. М.) призывают на помощь как последнюю кандидатуру спасителя, к которой люди отчаянно рвутся всей душой в кульминационный момент попытки коммунистического переворота, чтобы в драматической схватке уничтожить мощного врага, покончить с хаосом и обрести легитимность и уважение среди масс в качестве вызывающей ликование силы порядка".

Но Гитлер и Геббельс тогда просчитались. Германские коммунисты оказались неспособны противостоять нацистам. Вялость и депрессия рабочих, которые были опорой коммунистов, никак не заряжали коммунистическую партию энергией борьбы. Да и ошибки самой партии, видевшей в социал-демократии такого же врага, что и в фашистах, не придавали силы коммунистическому движению. Невероятно, но факт: почти без боя коммунисты и их сторонники отступили, морально сломались и рассеялись. Это никак не входило в планы нацистов, да еще накануне выборов. Они ждали большевистскую революцию, красный террор, пугали им обывателя, а он не состоялся. Это был удар по их планам. Но политик Гитлер и пропагандист Геббельс нашли выход. Если нет коммунистической революции, надо ее создать, попросту спровоцировать. И 27 февраля, за пять дней до выборов, загорелся рейхстаг. Что это было делом рук нацистов, вряд ли кто сегодня сомневается. Гитлер, примчавшийся на пожар, созерцая картину огня, весь багрово-красный от жара и возбуждения, орал: "Теперь не будет никакой пощады! Раздавим всякого, кто встанет у нас на пути! Немецкий народ не поймет мягкотелости. Каждого коммунистического функционера расстреливать на месте. Депутатов-коммунистов повесить этой же ночью".