Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том II

Это было крупнейшее наступление русских за всю войну. Только на Польшу и Восточную Пруссию Сталин бросил 180 дивизий, в основном, как это ни удивительно, танковых. Остановить их было невозможно.

«К 27 января (всего через пятнадцать дней после начала советского наступления) русская приливная волна, ― вспоминает Гудериан, ― обернулась для нас полной катастрофой». К этому времени Восточная и Западная Пруссия уже были отрезаны от рейха. Именно в этот день Жуков форсировал Одер, продвинувшись за две недели на 220 миль и выйдя на рубежи всего в 100 милях от Берлина. Самые катастрофические последствия имел захват русскими Силезского промышленного бассейна.

30 января, в день двенадцатой годовщины прихода Гитлера к власти, министр производства вооружений Альберт Шпеер представил на имя Гитлера меморандум, подчеркнув значение потери Силезии. «Война проиграна», ― начал он свой доклад и далее в бесстрастной и объективной манере объяснил почему. После массированных бомбежек Рура силезские шахты начали поставлять 60 процентов немецкого угля. Для железных дорог, электростанций и заводов остался двухнедельный запас угля. Таким образом, сейчас, после потери Силезии, можно, по словам Шпеера, рассчитывать лишь на одну четвертую часть угля и одну шестую часть стали от того объема, который она производила в 1944 году. Это предвещало катастрофу в 1945–м.

Фюрер, как вспоминал позднее Гудериан, взглянул на доклад Шпеера, прочитал первую фразу и распорядился положить его в сейф. Он отказался принимать Шпеера наедине, а Гудериану сказал:

«С сегодяшнего дня я никого не буду принимать наедине. Шпеер всегда старается преподнести мне что–нибудь неприятное. Я не выношу этого».

27 января, во второй половине дня, войска Жукова форсировали Одер в 100 милях от Берлина. Событие это вызвало в ставке Гитлера интересную реакцию, которая распространилась и на рейхсканцелярию в Берлине. 25–го Гудериан в отчаянии направился к Риббентропу с настоятельной просьбой попытаться немедленно заключить перемирие на Западе, с тем чтобы все, что осталось от немецких армий, сосредоточить на Востоке против русских. Министр иностранных дел немедленно разболтал об этом фюреру, который в тот же вечер отчитал начальника генштаба, обвинив его в государственной измене.

Однако два дня спустя Гитлер, Геринг и Йодль, потрясенные катастрофой на Востоке, посчитали лишним просить Запад о перемирии, поскольку были уверены, что западные союзники сами прибегут к ним, испугавшись последствий большевистских побед. О том, какая сцена разыгралась в ставке, дает представление сохранившаяся запись совещания 27 января у фюрера.

Гитлер: Вы думаете, англичане в восторге от событий на русском фронте?

Геринг: Они, конечно, не предполагали, что мы будем сдерживать их, пока русские завоюют всю Германию… Они не рассчитывали, что мы как сумасшедшие станем обороняться против них, пока русские будут продвигаться все глубже и глубже в Германию и фактически захватят ее всю…

Йодль: Они всегда относились к русским с подозрением.

Геринг: Если так будет продолжаться, через несколько дней мы получим телеграмму от англичан,

И с этим призрачным шансом главари третьего рейха связали свои надежды.

Весной 1945 года третий рейх быстро приближался к своему концу.

Агония началась в марте. К февралю, когда почти весь Рур лежал в развалинах, а Верхняя Силезия оказалась утрачена, добыча угля составляла одну пятую уровня предыдущего года. Лишь очень немногое из этого количества можно было перевезти, так как англоамериканские бомбардировки вывели из строя железнодорожный и водный транспорт. На совещаниях у Гитлера разговор шел главным образом о нехватке угля. Дениц жаловался на недостаток горючего, из–за чего многие корабли стояли на приколе, а Шпеер спокойно объяснял, что электростанции и предприятия находятся в таком же положении по тем же причинам, Потеря румынских и венгерских нефтяных месторождений и бомбежки заводов синтетического топлива в Германии создали такой острый дефицит бензина, что большая часть крайне необходимых теперь истребителей не поднималась в воздух и уничтожалась на аэродромах авиацией союзников. Многие танковые дивизии бездействовали из–за отсутствия горючего.

Надежды на обещанное «чудо–оружие», которые какое–то время поддерживали народ и солдат и даже таких трезвомыслящих генералов, как Гудериан, в конце концов пришлось оставить. Пусковые установки самолетов–снарядов Фау–1 и ракет Фау–2, нацеленные на Англию, были почти полностью разрушены, когда войска Эйзенхауэра заняли побережье Франции и Бельгии. Осталось всего несколько установок в Голландии. Почти 8 тысяч этих снарядов и ракет были выпущены по Антверпену и другим военным объектам после того, как англо–американские войска вышли к границам Германии, но ущерб, причиненный ими, оказался незначителен.