Эрих Соловьев - Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время

Анализируя общественную жизнь Германии первой половины XVI века, основоположники марксизма отмечали многообразие тогдашних реформационных программ (среди них были и бюргерско-умеренные, и бюргерско-радикальные, и дворянские, и крестьянско-плебейские). Оценивая эти программы, Маркс и Энгельс приходили к выводу, что реальное значение и прочный успех реформаторской проповеди зависели от того, соответствовала ли она в каждой конкретной исторической ситуации основному содержанию эпохи — процессу зарождения в недрах феодализма капиталистических отношений.

Наиболее радикальная, плебейско-крестьянская версия Реформации не могла увенчаться успехом, поскольку она, предвосхищая (разумеется, в фантастических образах) еще слишком далекое бесклассовое общество, выходила «за пределы не только настоящего, но и будущего» [8] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 363. . Победу в жестокой борьбе удалось одержать бюргерско-княжеской реформации, деятели которой использовали в своих интересах незрелость тогдашних сословно-классовых конфликтов. Показательно, однако, что возникший в результате этого политический и церковный режим осужден был на провинциальное прозябание. Он не получил общеевропейского распространения, да и в самой Германии к концу XVI века утратил всякий авторитет в народе: наряду с господствующей бюргерско-княжеской церковью образовалось множество сект, в которых верующие укрывались как от католических, так и от протестантских священников.

Идеи немецкой реформации оказались исторически жизнеспособными в той мере, в какой они предвосхищали буржуазно-демократическую идеологию и классовые конфликты капиталистического общества. Это предвосхищение наполняло учения реформаторов идейным богатством и делало их самих историческими деятелями, поднявшимися над ограниченностью своего времени.

«Буржуазная революция № 1» вызвала к жизни ряд ярких, энергичных, разносторонне одаренных индивидуальностей. Ульрих Цвингли и Мартин Буцер, Филипп Меланхтон и Матий Влачич Иллирик, Андреас Карлштадт и Томас Мюнцер образуют такое же яркое созвездие на небосводе позднего средневековья, как и мыслители итальянского Возрождения.

Самой масштабной и многогранной личностью, которую дала миру немецкая реформация, является ее зачинатель Мартин Лютер. Это первый представитель простонародья, который сделался выдающимся историческим деятелем, не выбиваясь в знать, и популярность которого уже при его жизни затмила славу светских и духовных властителей. Вся религиозно-политическая борьба первой половины XVI века выстраивается вокруг фигуры Лютера, обрастающей сподвижниками, преемниками, а также консервативными и радикальными противниками.

Видя свою главную задачу в теологическом разоблачении папства и утверждении «истинно христианской» церковной организации, Лютер одновременно способствовал возникновению новых направлений светского мышления. Он стал одним из родоначальников немецкого литературного языка, дал богатые импульсы развитию поэзии и музыки, выступил в качестве провозвестника ряда основополагающих идей раннебуржуазной философии, этики и политико-юридической теории.

Лютер подготовлял раннебуржуазный духовно-идеологический переворот, вкладывая необычное социальное содержание в традиционные религиозные понятия (он, как верно подметили уже ранние его биографы, «вливал новое вино в старые мехи»). Лютер был христианским религиозным ортодоксом, но таким, который противопоставлял букву Священного писания сводам католической догматики; он был фидеистом, но таким, который возвышал личную, выстраданную веру над церковным авторитетом. Парадоксальная и страстная проповедь Лютера разожгла в верующем простолюдине более глубокие нравственно-религиозные сомнения, чем антиклерикальная публицистика его современников-гуманистов. В то же время почтение к средневековым «старым мехам» заставляло Лютера выступать против им самим разбуженных сил.

Трагическая противоречивость — такова, пожалуй, основная характеристика Лютера, данная основоположниками марксизма. Они высоко оценивали его как зачинателя немецкого и общеевропейского протестантского движения, но вместе с тем сурово осуждали его политические решения (особенно в период Крестьянской войны 1524–1525 годов, когда «реформатор не проявлял готовности идти так далеко, как шел народ» [9] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 534. ).